Эй! Ну-ка раскинь мозгами! Беременность?! Да, беременность! Старая добрая беременность! После сношения нужно поднять ноги вверх, чтобы сперма не вытекла, и держать их так несколько минут, минимум десять. Я распрямляю спину, нужно тренироваться, секс делает меня гиперактивной, я говорила. Или ждала, когда он заснет, а потом задирала ноги вверх и держала их так, пока он не проснется. Аллилуйя, аллилуйя, запела я, когда гинеколог спросил меня: вы хотите сохранить беременность, — а медсестра посмотрела на меня исподлобья. Разумеется, сказала я. Поздравляю, сестра расскажет, как вам следует себя вести, вы теперь молодая мама. Мама? Молодая?! В мои планы не входило рожать, я не представляла себе, как из меня появляется ребенок, я хотела стать замужней женщиной, а не мамой! И все-таки я столько раз видела эту сцену.
Он в саду. В руке держит резиновый шланг, поливает сад, подъезжает она, выходит из джипа, он смотрит на нее, его мысли где-то витают, старается не замочить золотистого ретривера, который путается у него под ногами, она подходит к нему, что-то шепчет в самое ухо, он смотрит на нее, резиновый шланг выпадает из его руки, собака резко отпрыгивает в сторону, отряхивается, летят капли, он поднимает ее в воздух, потом осторожно опускает, это же беременная молодая женщина с еще плоским животом, его глаза наполняются слезами счастья, yes, yes, yes! Я должна была направиться к своему мужчине, домой, в дом, стоящий среди точно таких же домов, в дом, который не мой, который еще не достроен, у нас нет ванной, кроме той, которой нам позволяют пользоваться раз в неделю, моемся мы на кухне, у нас, правда, есть свой туалет, иногда туда срет хозяин, когда ему лень подниматься этажом выше, мочимся мы главным образом в раковину, у нас нет собаки, сады рядом с домами в нашем квартале имеют площадь два квадратных метра, собаки и кошки постоянно гибнут под колесами машин, никто не поливает из шланга цветы, цветов просто нет, никто из женщин не ездит на джипе, у меня, правда, есть права, но я не умею водить, я не посмею шепнуть в его ухо радостную новость, его ухо такой новости не ждет, даже если он и подбросит меня в воздух, неизвестно, где я приземлюсь, перед домом узкая улица, по которой ездят машины, он не сможет остановить движение, чтобы подбросить меня в воздух, а в доме потолки всего два двадцать, он может только приподнять меня, с осторожностью, и моя голова коснется потолка, те двое, из фильма, женаты, а я ему не жена, я ему не жена, я никому не женаааа!
В моей голове должны были бы звучать диалоги, которые мы тогда вели. Я отвечала на много вопросов. Почему ты перестала принимать таблетки? Не перестала, просто один раз забыла выпить. Какой смысл рожать ребенка, у нас нет квартиры, и неизвестно, когда она появится. А ты не думала об аборте? Думала, ответила я быстро, доктор сказал, что это может быть опасно. Сейчас все делают аборты, какая еще опасность, мы же не в Средние века живем. Он посмотрел на меня, глаза у него сделались какими-то более светлыми, остались серыми, но стали серыми по-другому, светло-серыми. На аборт я не пойду, мой голос прозвучал очень твердо. Я не считаю, что рождение моего ребенка каким-то образом связано с тобой, это мой выбор, тебе-то чего дрожать? Я не дрожу, я отец, если я отец, добавил он. Интересно, это он просто так сказал или серьезно? Если я отец, повторил он. Мы сейчас говорим не о том, отец ты или не отец, мы говорим об аборте. Я считаю, что имею право сама принять решение, когда речь идет о моем теле! Это нечестно, он смотрел на свои руки, почему твой надутый живот вдруг стал только твоим телом и почему я не имею к этому отношения? Имеешь, но, пока ты настаиваешь на аборте, я тебя в расчет не принимаю. Я не настаиваю, он посмотрел на меня светло-серыми глазами, я просто предлагаю. Твое предложение отвергается, я смотрела на свои руки, эта тема закрыта. Если ты не согласен, здесь есть две двери, одна в сад и оттуда на улицу, другая во двор и оттуда на улицу. Садись в машину, и чтоб я тебя больше не видела. Мне казалась очень забавной та, другая женщина, в которую я превратилась, чтобы поддержать первую женщину, которая скорее бы умерла, чем произнесла нечто подобное. Опа, он посмотрел на меня светло-серыми глазами, не думай, что это так просто, идти по жизни с внебрачным ребенком, люди вокруг нас почти не изменились. Это моя забота. Раз уж случилось так, что у меня будет ребенок, которого я не планировала. Я держалась просто супер. Я не согласна, чтобы его выбросили в канализацию из-за того, что ты считаешь, что так мне будет лучше! Кто ты такой, чтобы заботиться обо мне? Я думал, что это будет лучше для нас.
Ты и я — это не мы, ты это ты, я это я, почему ты думаешь, что ты и я — это мы? Мы уже много лет вместе, у нас будет ребенок… У меня будет ребенок, перебила его я, у нас не будет ничего. И никогда не считай, что я — это часть тебя, я это я, я отдельное от тебя существо, запомни это! Я говорила просто великолепно! И мы поженились. Свадьба! День моей самой главной победы! Ничего не помню! И почему это человек запоминает только проигранные сражения? Ох, скажете вы, небесные судьи, когда меня приведут к вам небесные полицейские, какая скучная история, никакой завязки, никаких резких реплик, кратких диалогов, поживее, немного поживее! Господа, скажу я, это оттого, что у меня содержимое желудка уже подступает к горлу из-за этой ужасной, ужасной тряски. Если бы меня вырвало, я бы спаслась, я больше не могу скакать верхом, может быть, мне можно слезть, господа?! Я, господа, неверующая, я знаю, что не существует ни рая, ни ада, но пока я скачу верхом на этом говенном облаке и мотаюсь из стороны в сторону, я гораздо меньше уверена, что Бога нет, может быть, мне можно слезть, господа?! Я все-все вам расскажу, правду и только правду. А вы, господа, я в этом уверена, скажете мне: дорогая подсудимая, существует преступление, но существуют и смягчающие обстоятельства.
Мой живот рос и рос. Я нравилась себе до тех пор, пока не стало заметно, что мой живот — это живот беременной женщины. Я была совершенно плоской, с огромной грудью. Когда у меня начал расти живот, хотя это и нехорошо, но я признаюсь, я стала противна самой себе. Мне казалось, что люди на улице смотрят на меня и говорят: смотри, смотри, она трахалась. Он избегал бывать на людях вместе со мной. Как-то раз у меня на ногах нагноились ногти больших пальцев. В ноябре. Врач удалил мне ногти, а пальцы перевязал. На ноги я могла надевать только сандалии. Когда через несколько дней я пошла на осмотр в пальто и летних сандалиях, я наткнулась на него. Он стоял в компании молодых мужчин и женщин, перед зданием суда. Наши глаза встретились, но так, как будто мы не увидели друг друга. Он отвернулся. Странное чувство. Когда мы куда-нибудь шли вместе, он всегда был на шаг впереди или сзади меня. По миру, я имею в виду улицы, по которым мы обычно ходили, проплывали тогда только женщины с плоскими животами. Моя жизнь изменилась. Я теперь не ходила на работу, никто не появлялся в будущей гостиной в бетонном доме, стоявшем среди точно таких же бетонных домов, он все время был где-то, я — дома. Я сделала неправильный ход! Но теперь, на седьмом месяце, на аборт не пойдешь. Если бы такое было возможно, я шагала бы в первых рядах колонны. Поэтому я разыгрывала из себя счастливую будущую маму, которая в три часа ночи, когда он обычно юркал в нашу кровать, давно уже спит спокойным сном. Я дышала, как глубоко спящий человек, как дышат те, кто изображает глубокий, крепкий, спокойный сон. Он засыпал тут же, а я бдела, и бдела, и бдела, и говорила себе, что это пройдет. Так глупо вляпаться! Чего я тогда ждала от жизни? Какие у меня были планы? Вцепиться в мужчину, примотать его к себе стальным канатом! Приварить к своему телу паяльной лампой?!