Дверь открылась и Сара быстро вошла. Старик сразу догадался, что она ожидала увидеть Юлиана. Он поднялся со стула и холодно поклонился ей. Сара испытывала легкое смущение при виде незнакомого ей человека.
Глаза Гиза сверкнули. Он подумал с ненавистью: «Она знает цель моего прихода. Она испугана».
В действительности же Сара разглядывала его с интересом, пораженная его сходством с Юлианом.
Когда Сара заговорила, она выразила свою радость, что ей удалось, наконец, познакомиться с отцом Юлиана.
— Я пришел к вам, чтобы поговорить о моем сыне, — ледяным тоном возразил Гиз.
Последовала маленькая пауза, а затем он продолжал тем же сухим тоном.
— Я пришел уговорить вас, чтобы вы перестали встречаться с Юлианом. Он слишком слабоволен и слишком влюблен, чтобы порвать с вами.
В первую минуту Саре показалось, что это кошмарный сон, а не действительность. Но она овладела собой и ответила:
— Я ничего не понимаю. Что вы хотите сказать, господин Гиз?
Старик громко расхохотался.
— Вы смеетесь надо мной, графиня.
Он остановился и облизнул сухие губы.
Сара повторила, пристально глядя на него.
— Я не понимаю вас, господин Гиз.
Гиз подошел ближе и остановился перед ней.
Даже в эту минуту, когда он хотел оскорбить и унизить ее, Сара испытывала чувство сострадания к старику. Руки его дрожали и он задыхался.
— Вы хотите сказать, — заговорил он, наконец, — что не знали о любви моего сына к вам. Он безумно любит вас, несмотря на то, что господин Картон пользуется вашей благосклонностью…
Он не хотел говорить этого, но роковые слова невольно сорвались с его уст. Он был вне себя, так как считал, что Сара обманывала его и ее поведение было притворством.
— Весь Париж знает, что Юлиан из-за вас губит свою карьеру. Вы виноваты в этом. Вчера он отказался от процесса, который был проигран по его вине. По вашему желанию, он несомненно откажется от блестящего назначения в Тунис. Я старик, графиня, но знаю жизнь. Я вижу, что вы губите его. Я не сомневаюсь, что вы не любите Юлиана. Его чувство к вам льстит вашему тщеславию и вам нравится, что вы имеете такую власть над ним…
— Я не хочу слушать вас, — прервала его Сара, стараясь говорить спокойно.
— Я не знаю, как вы смеете так разговаривать со мной! Я не желаю вас слушать.
Она повернулась, чтобы уйти, но Гиз резким движением схватил ее за руку.
— Нет, вы выслушаете меня! Вы губите карьеру моего сына из пустого тщеславия. Вы думаете, что я не знаю, как часто он бывает у вас!
Он задыхался. Его врожденное спокойствие и вежливость уступили место дикому гневу, туманящему его рассудок.
— Я знаю все, — продолжал он. — Я знаю, что вы Юлиана не любите, но вы поощряете его ухаживания, чтобы возбудить ревность в Картоне, который был вашим любовником еще до вашего замужества. Вы отняли у меня сына. Я потерял его в ту ночь, когда произошла наша первая ссора… из-за вас. Он ушел и не вернулся ко мне. Теперь вы помешаете ему уехать в Тунис, потому что вам льстит его поклонение и вам приятно его присутствие. Такие женщины, как вы, достойны презрения…
Он внезапно умолк, тяжело дыша. Наступило тягостное молчание.
В следующее мгновение Сара вышла из комнаты, даже не взглянув на Гиза. В вестибюле она знаком подозвала лакея и велела ему вывести старика, оскорбившего ее.
Глава 12
Сара вошла в свой будуар. Она была вне себя от гнева и обиды. Ее сердце сильно билось, она не замечала окружающего. Когда ее позвала леди Диана, она вздрогнула и чуть не вскрикнула от неожиданности.
— Что случилось? — спросила леди Диана. — Ты выглядишь больной. Клоду хуже или с тобой случилось какое-нибудь несчастье?
Сара с усилием овладела собой.
— Мне стало дурно на мгновение, — произнесла она шопотом.
Леди Диана пристально взглянула на нее. В ее глазах янтарного цвета светилось любопытство.
— Я велю Хэкки принести тебе стакан вина.
— Нет, не надо. Но не сердись, мама, я хочу остаться одна.
— Конечно, моя дорогая. Мне очень жаль, что ты себя плохо чувствуешь. Не лучше ли позвать Хэкки? Я пришлю ее к тебе.
Она вышла из комнаты, оставив после себя тонкий запах дорогих духов.
Сара все еще стояла на том же месте, прислонившись к стене и ухватившись рукой за книжную полку. В комнате все выглядело таким же, как полчаса тому назад, когда она ушла отсюда, но в ее жизни произошло что-то непоправимое.
Она вспомнила слова Доминика Гиза и дикая ярость пробуждалась в ней при мысли о незаслуженном оскорблении. Она сжала кулак и с такой силой ударила по краю книжной полки, что кровь показалась на пальцах. Казалось, физическая боль принесла ей облегчение.