— Кроме того он немного разочарован в жизни, поскольку я заметила.
Дверь ложи открылась и вошел Гиз.
— Кто разочарован в жизни? — спросил он.
— Я говорю о вас, — сказала Сара, посмотрев на него. Их взоры встретились.
— Жизнью довольны лишь люди, лишенные воображения и тщеславия, или просто глупцы, — ответил он шутливо.
Маркиз де Клэв добродушно рассмеялся.
— После этого, мой друг, даже страшно признаться в любви к жизни.
Он вышел из ложи со своей женой, чтобы встретиться со знакомыми.
Сара осталась наедине с Гизом. Гиз первый прервал молчание.
— Мне повезло, что я снова увидел вас так скоро, — сказал он ровным голосом.
— Меня очень легко увидеть всюду, господин Гиз, уверяю вас, — с машинальной любезностью ответила Сара.
— Меня это очень радует.
Всякой женщине лестно слышать такие слова, доказывающие, что мужчина заинтересован ею. Сара немного оживилась и обернулась к Гизу, когда он сказал:
— Мое первое впечатление о вас было ошибочным.
— Что же вы думаете обо мне? — спросила Сара. Ее голубые глаза внимательно глядели на него.
Лицо его стало серьезным:
— Я думаю, что вы были несчастны и скрываете от всех ваши душевные переживания.
Сара улыбнулась:
— О, я должна бояться вас, — сказала она. — Я не подозревала, что вы умеете читать в чужих душах и разбираться в чужих мыслях, словно на суде.
Но ответ Гиза поразил ее. Он наклонился к ней и пристально посмотрел ей в лицо.
— Вы знаете, что я думаю о вас? — спросил он.
Она откинулась назад и инстинктивно подняла изящный веер, точно желая спрятать свое лицо от его наблюдательного взгляда.
— Думаю, что иногда лучше не знать многого и я часто предпочитаю оставаться в неведении. По вашему лицу я вижу, что вы порицаете меня за это, но вы ведь адвокат.
Он разочарованно усмехнулся и заговорил о спектакле.
Вскоре потухли огни и он ушел из ложи. В коридоре он встретил чету де Клэв, попрощался с ними, отправился в гардеробную и вышел из театра на широкий бульвар. Он свернул с оживленной улицы в узкий, темный переулок. Он шел медленно, держа цилиндр в руке и куря сигару.
Гиз вспомнил тот вечер два года тому назад, когда он также был в опере и в первый раз увидел Сару Дезанж. Тогда он не сидел в ложе, а на скромном дешевом месте. Он был еще беден в те дни и слишком горд, чтобы пойти в театр по приглашению какого-нибудь друга. Сейчас он уже мог разрешить себе это. Такая исключительная щепетильность была характерна для него.
До двадцати восьми лет он не знал веселия молодости. Его детство и юность прошли в нужде и лишениях, в упорной борьбе и стремлении к лучшей жизни. Он почти не помнил своей матери и сохранил о ней лишь смутное воспоминание, как о давно забытой картине, виденной в раннем детстве. Юлиан жил всегда с отцом, разделяя с ним нужду и питая такие же честолюбивые планы. Жизнь была для него нелегким испытанием. Но, наконец, Юлиан начал преуспевать и успех его был блестящим.
Юлиан был единственным сыном, последним отпрыском старинного, гордого, но бедного рода. Он слишком нуждался, чтобы начать дипломатическую карьеру, и у него не было другого исхода, как стать адвокатом. Юлиан избрал это поприще, на котором он, наконец, достиг успеха, Юлиан знал, что он очень многим обязан отцу, который был готов все принести в жертву ради сына. Юлиан был привязан к отцу, а старый Доминик Гиз, сухой и черствый по натуре, обожал сына, хотя не высказывал своих чувств. Он редко хвалил Юлиана, но успехи сына несказанно радовали его.
Старый Рамон, служивший у Доминика Гиза еще до рождения Юлиана, был в восторге, когда его молодой господин шутливо хлопал его по плечу и рассказывал ему случаи из своей судебной практики.
— Вы можете повеселиться теперь, м-р Юлиан! — говорил он, радуясь успехам своего питомца.
— Посмотрите, какие у меня теперь костюмы, Рамон, — дразнил его Юлиан.
Для старого Рамона было истым наслаждением помогать своему молодому господину одеваться, и он приходил в восторг при виде его костюмов, белоснежных жилетов, модных пальто, красивых галстуков, изящных ботинок.
— Да, — говорил Рамон, — вы умеете одеваться.
И он говорил правду. Юлиан был одет с безукоризненным изяществом.
Теперь, возвращаясь домой, он вспомнил слова Рамона. Два года тому назад он был одет скромно, почти бедно. В тот вечер шел дождь и Юлиан вспомнил тогда, что ему предстояло возвращаться домой пешком, а он был в сношенных ботинках и боялся простудиться.
Когда он в первый раз увидел Сару, он забыл обо всем остальном. С первого взгляда она произвела на него сильное впечатление. Она показалась ему очаровательной. Когда окончилось действие, Сара прошла мимо него и он услыхал ее голос, мягкий, ясный, чарующего тембра.