В чем, собственно, заключается суть конфликта? По материнскому праву, существует всего одно преступление – разрыв кровных уз. Почему эринии не преследуют неверную жену и мужеубийцу Клитемнестру? «Она не была связана кровью с человеком, которого убила». Эриний не беспокоит коварное нарушение верности, но вот при покушении на кровные узы никакое разумное рассмотрение справедливых или, по крайней мере, простительных мотивов преступления невозможно, и ничто не может спасти преступника от безжалостной суровости естественного принципа талиона.
Гинекократия – это «век крови и любви, в отличие от мужского аполлонизма сознательного действия» (Bäumler 1926, стр. CCXXXIII = 1965, стр. 248). Важное уточнение гласит, что это «традиция, поколение, живая связь через кровь и продолжение рода» (1926, стр. CXIX = 1965, стр. 119). У Бахофена все перечисленные категории имеют конкретное значение, поднимаются из области философских спекуляций в область исследования эмпирических этнологических фактов и тем самым придают былому порядку дополнительный вес. Вместо расплывчатого понятия природы и «естественного» распорядка жизни возникает конкретная фигура матери, властвующей над эмпирически проверяемым матрицентрическим правопорядком.
Бахофен не только разделяет то ретроспективное, превозносящее природу и утверждающее естественные ценности отношение, которое было во многом присуще романтизму, но и превращает одну из самых плодотворных идей романтизма в центральную тему своего творчества, одновременно развивая ее далеко за пределы романтической философии: различия между мужчиной и женщиной оказываются фундаментальными различиями всей органической природы, а также духовной плоскости бытия (Geistigen und Seelischen). В этом романтизм, а заодно и некоторые представители немецкого идеализма, резко расходились с теориями, что выдвигались, прежде всего во Франции, в семнадцатом и восемнадцатом столетиях. Суть этих теорий можно передать фразой «Les âmes n’ont point de sexe»[19]. Отношения между мужчиной и женщиной обсуждались в ряде работ, и снова и снова делался вывод, что мужское и женское не есть качества, способные выражаться духовно; скорее, психологическое различие между мужчинами и женщинами обуславливается исключительно различиями в воспитании. Это из-за воспитания женщины другие, точно так же, как и отдельные группы общества (скажем, князья и слуги, если вспоминать пример Гельвеция[20]). (См. об этом и исторических объяснениях далее в первую очередь богатую подборку материала в книге Пауля Клукхона[21] «Понятие любви в литературе XVIII века и в романтизме» (1931). Вследствие того мнения, что полы принципиально равны между собой, в эпоху Просвещения женщины нередко считались сексуально сверхчувствительными. Это мнение встречается и сегодня у тех людей, для которых женщина – на самом деле просто изувеченный мужчина. Да и женская психология Фрейда тоже наглядно показывает тесную связь с идеями Просвещения в этом вопросе.)
Представление о фундаментальном равенстве полов было неразрывно связано с политическими требованиями, которые, будучи представленными более или менее открыто и радикально, играли немаловажную роль в эпоху буржуазных революций: речь об эмансипации женщин, о признании духовного, социального и даже политического равенства с мужчинами. Не составит труда усмотреть сходство между теорией материнского права и этими политическими требованиями. Теория женского равноправия служила обоснованием притязаний на равноправие политическое. Прямо или косвенно это означало, что женщина ничуть не уступает мужчине в гражданском обществе; при этом эмансипация не подразумевала освобождения женщины для того, чтобы она могла развивать свои особые таланты и способности (о них в ту пору еще не говорили), но предусматривала возвышение женщин до положения мужчин среднего класса. «Человеческая» эмансипация женщины на самом деле представляла собой буржуазно-мужскую эмансипацию.
Вследствие политического упадка (женские клубы в Париже[22] были закрыты в 1793 г.) теория о взаимоотношениях полов или о «природе» и «сущности» мужчин и женщин претерпела изменения. Концепция бесполой души и принципиального сходства мужчин и женщин уступила место рассуждениям о принципиальном, «естественном» и незыблемом различии между полами. Как показывает П. Клукхон (1931), этой точки зрения более или менее четко придерживались Руссо, Гердер, В. Гумбольдт, Шиллер, Фихте, Шлегель, Шлейермахер и Шеллинг.
20
К. А. Гельвеций – французский философ-материалист; пример, на который ссылается автор, приводится в сочинении «О человеке, его умственных способностях и его воспитании» (рус. пер. 1938). –