— А если я сама догадаюсь?
— Попробуй.
— Что ж, — быстренько поднимаюсь на ноги и стряхиваю с одежды мусор. — Ты ставишь какой-то опыт надо мной?
— Кто знает, — слышу, как он вновь поднимает до сих пор не пришедшего в себя наркомана и начинает тащить его. Кажется, он хорошенько так его вырубил.
— Подожди, ты меня забыл, — как маленькая вытягиваю ручки в его сторону и начинаю сгибать и разгибать пальцы.
— Сделай два больших шага вперед, — без сомнений слушаю его, не убирая рук. — Хватайся, — начинаю аккуратно щупать пальчиками воздух, пока не хватаюсь за ткань толстовки. Сразу же делаю смелые шаги, обхватываю предплечье и с улыбкой утыкаюсь в его руку, не забывая при этом вдохнуть полной грудью воздух, смешанный с его потрясающим запахом.
— Я знаю, ты скучал по моему захвату, — ещё больше улыбаюсь и ещё сильней прижимаюсь к его телу. Ну как можно устоять перед этим? Его запах — моя слабость.
— Связался на свою голову, — пробубнил он, но не оттолкнул меня. Уже какой-то прогресс, моя наглость становится простительной.
— А что если на самом деле я тебе нравлюсь? — эта мысль пришла в мою голову внезапно, не подкрепляясь доводами. Но именно она показалась мне правильной.
— От нехватки кислорода у тебя всегда начинаются такие проблемы с головой? — наконец он начал движение, и я стала аккуратно шагать, надеясь не наступить на что-нибудь.
— Это бы могло объяснить то, почему ты держишь меня.
— Говорил же, не быть такой наивной.
— Ты не отрицаешь?! — с нескрываемым удивлением спросила я.
— Я даже не подтвердил.
— Но и не сказал «нет».
— И без этого слова всё понятно.
— А что если как в «Красавице и Чудовище» тебя должна полюбить девушка, несмотря на твой характер и твою внешность. Смотрел такой мультик?
— Я похож на человека, который смотрит мультик?
— Согласна, глупый вопрос. Но может быть, я всё-таки хоть немного тебе нравлюсь?
— Нет.
— Даже перспективы такой нет?
— Нет.
— Почему?
— Потому что ты некрасивая. Волосы белые, глаза вообще ужас.
— А мне говорили, что у меня красивые глаза.
— Они тебе нагло врали.
— Можно было просто сказать, что я тебе не нравлюсь, зачем обижать то?
— Ты сама меня спросила почему! — он даже остановился, и я уверена, что бросил в мою сторону далеко недоброжелательный взгляд.
— Мог бы промолчать, — тихо говорю я, подталкивая его вперёд. — А хоть что-нибудь красивое во мне есть?
— С каких это пор «светлые» так помешаны на внешности?
— Мне просто хочется узнать твоё мнение. Ну, так что?
— Нет ничего, что могло бы зацепить меня.
— А если подумать? Хорошо так подумать. Я не тороплю. Должно же быть хоть что-то.
— Губы, — без энтузиазма бросил он.
— Правда? — я сама ощутила, как искры засверкали в моих глазах.
— Нет.
— Вот тебе нравится надо мной издеваться?
— А тебе нравится выносить мне мозг? Сколько уже можно задавать тупые вопросы?
— Это не тупые вопросы. Просто хотела услышать от тебя комплимент.
— Ты не по адресу, я в этом не мастер.
— Я заметила, — снова включила обиженного ребёнка, даже немного отстранилась от него. И почему так хочу услышать от него хоть пару милых словечек? Никогда раньше не нуждалась в похвале своей внешности. Но сейчас будто это единственное моё желание.
— Пришли, — отвлекает он от непрошеных мыслей. Но когда-нибудь я вернусь к этому разговору.
— И куда мы пришли?
— К небольшому оврагу.
— С какой целью? — постепенно паника начинала всё больше завладевать мной.
— Сбросим туда бедолагу, — как же спокойно он говорит, я поражаюсь!
— Да разве так можно?! Это бесчеловечно!
— Как раз по мне.
— Прекрати! Ты не можешь! — сильней впиваюсь в его руку и начинаю дёргать.
— Могу, — пытается оттолкнуть меня, из-за чего я обнимаю его руку и висну на ней. Но он даже не шатается!
— Нет! — отпускаю руку и сразу обхватываю его тело, со всех сил сжимая в своих слабых тисках. — Я не позволю!
— Он хотел убить тебя, и он бы это сделал. Тебя бы сейчас уже не было. Но ты всё равно выгораживаешь его?!
— Я не могу иначе. Мне сейчас очень плохо от мысли, что он может повредить себе что-нибудь или погибнуть. Я не хочу этого. Не хочу смертей, — утыкаюсь лицом в его спину и сжимаю в пальцах его толстовку.
— Кажется, твой друг очнулся, — я услышала невнятную речь и сразу отпрянула от широкой спины. Тело, которое мой «тёмный» держал всё это время в другой руке, вдруг начало шевелиться.
— Что происходит? — бубнит он, кое-как связывая буквы в слова.
— Ты на мою игрушку позарился, не хорошо так делать, — в это время он попытался отпихнуть меня, но я от страха не позволяла ему избавиться от меня. — Отцепи, пожалуйста, мне надо с ним разобраться, — строго шепчет он, и я послушно расслабляю пальцы.
— Такими сладкими надо делиться. Было бы забавно убить эту «светлую», — уже внятней говорит худощавый наркоман.
— Безусловно, только я, пожалуй, один наслажусь ей.
Дальнейшие действия вызвали дрожь по всему телу и вынудили прикрыть рот руками: я отчетливо услышала удар, а потом и звук падения. Представляю, как руки «тёмного» испачкались в крови и он с улыбкой посмотрел на труп своего явного не соперника, ведь преимущество в руках сильнейшего.
Даже несмотря на то, что я ничего не вижу, я являюсь свидетелем произошедшего. И я вынуждена об этом молчать.
— С тобой всё в порядке?
— Я не знаю, — первый раз в своей жизни я сталкиваюсь с насилием. В мою сторону, конечно, он уже совершал пару достаточно неприятных действий. Но сейчас всё совсем по-другому. И я ничего не могу сделать.
— Только не начиная реветь, всё хорошо.
— Я стараюсь, — держу в себе все нахлынувшие эмоции, бегаю глазами и охлаждаю горящие щеки заледеневшими пальцами. — Он жив?
— Пожалуйста, не начинай, — осторожно говорит он. А я сразу делаю выводы, которые буквально валят с ног. Но я стою, максимально собрав все чувства в кулак.
— Скажи прямо! — срываюсь. Я просто не понимаю, что мне делать в такой ситуации?! Что я должна чувствовать?! Как мне быть?!
Как выкинуть из головы повторяющиеся звуки удара?!
Глава 13
Меня трясет то ли от холода, то ли от проснувшихся принципов. Я на самом деле слышу, как стучат мои зубы, и чувствую, как дрожит тело. И мне не удается успокоить эту надоедливую вибрацию.
Больше всего бесит беспорядок в голове. Сама запуталась в своих странных ощущениях.
— Так ты от-т-тветишь, — еле-еле выговариваю я, стараясь угомонить челюсть. Но вместо внятных слов вылетает цоканье.
— Ты вся дрожишь, тебе холодно? — не помню, чтобы у меня когда-нибудь были такие сильные галлюцинации: я отчётливо слышала беспокойство в его голосе. Неужели я выгляжу так жалко со стороны?
— Я н-н-не з-з-знаю, что с-с-со мной, — обнимаю себя за плечи, тру руками, чтобы хоть немного согреться. Но мне ничего не помогает. И глаза начинают адски болеть, заставляя дать волю слезам. Но я продолжаю стараться быть стойкой и позволяю только одной капле одиноко скатиться по щеке.
— Перед тобой когда-нибудь били людей? Может, хоть какой-то признак насилия был?
— Н-н-нет. Т-т-только т-твои д-д-действия. Я н-н-никогда, — неожиданно легкие сжимаются, и я застываю, широко раскрыв глаза. Пытаюсь дышать ртом, но что-то мне мешает.
— Эй, ты чего?! — он хватает меня за плечи и аккуратно встряхивает.
— Д-д-дышать. Б-б-больно, — бью по грудине, громко кашляю. Что со мной творится?!
— Уходим отсюда, — строго говорит он.
— Н-н-нет. От-т-тветь. Он ж-ж-жив? — начинаю падать от потери сил, но его руки крепко держат меня. Чувство, что кто-то просунул руку в глотку и пальцами начал рвать лёгкие на части, а по телу пустил парализующую дрожь.
— Ты в таком состоянии, а тебя до сих пор беспокоит какой-то там «тёмный», который всё равно скоро подохнет?! Ты точно идиотка!