Я не сводила с него глаз, конечно же, поглядывая из-под опущенных ресниц и стараясь не попасться на шпионаже. Но его, судя по всему, мое поведение вообще не заботило.
Через час затянувшегося молчания мужчина мирно спал, удобно устроившись у согревающего камина, а его лицо удивительным образом приобрело мальчишеские черты. Во сне он выглядит не старше двадцати пяти, хотя ему определенно на много больше. Если судить по глазам — ума и жизненного опыта Варту не занимать.
Я с интересом наблюдала за тем, как свет от огня задорно играл на его светлой коже. Синева под глазами почти совсем сошла. Щеки и подбородок слегка потемнели от пробивающейся щетины. Губы уже не так плотно сжаты и почти утратили циничный изгиб. Ресницы двумя веерами покоились на щеках. Размеренное спокойное дыхание. От любопытства и желания рассмотреть его поближе, сама не заметила как оказалась над ним. Удерживаясь одной рукой за подлокотник кресла, другой я потянулась к его лбу, но замерла на полпути. Вдруг он проснется, как тогда объяснить свое любопытство? Эта мысль заставила меня не только убрать руку в карман, но и вернуться в кресло.
Говорят, есть три вещи, на которые человек может смотреть бесконечно и одна из них — это огонь, но только не для меня. Созерцание потрескивающих языков пламени всегда действовало на мой мозг лучше любого снотворного. Через некоторое время я спала сном перекормленного и довольного жизнью младенца.
К моменту пробуждения я осталась одна в холодной тюрьме подземелья. Негодуя, обошла весь зал, в надежде, что где-то есть потайной ход, но к своему величайшему разочарованию ничего не обнаружила. Как это нужно спать, чтобы не заметить тот чудовищный металлический скрежет, который издает открывающаяся дверь? Неужели я настолько вымоталась? И с чего это Варт ушел без предупреждения?
Так, нужно менять ход мыслей, иначе далеко зайду в своих догадках и фантазиях. Будем отталкиваться от того, что я ровным счетом ничего не знаю ни о похищении, не о похитителях. Просвещать меня по этому вопросу никто не спешит, поэтому лучше успокоиться и не тратить силы на бесполезные терзания.
'Алекс, прекрати дрожать! Ты выберешься! Нужно только подождать. Ну подумай своей головой, кому нужна такая заноза в заднице как ты? Верный ответ: НИКОМУ!'
Завтра домой вернутся кузина Милли и требовательная тетушка Анжелика, они сообщат Кэвину, что я пропала, и тогда все Лондонские ищейки бросятся по следу.
Вот, черт! А я ведь только начала взрослеть и пыталась вести себя как леди. Фу-ты, аж самой противно. Во Флориде все было гораздо проще, но в Лондоне Анжелика Браун поставила жесткое условие: если я хочу жить в ее доме, то должна соответствовать требованиям истиной леди.
Анжелика Браун старшая сестра моей матери, и мой единственный шанс учиться в Кембридже — это жить с ней. Иначе мама ни за что не выпустила бы меня из Флориды. Констанс, моя мама, уверена, что общение с ее старшей сестрой пойдет мне на пользу, ведь Анжелика врожденный педагог по этикету.
Подумать только, похищение! Да уж, такая история могла произойти со мной в Америке, а главное, никто бы и не удивился. Конечно, разбалованный сорванец Алекс и близко не походит на вышколенную за два года строгой теткой Александру.
Ха! Как вспомню историю с вечеринкой у Сэма три года назад, так самой смешно.
Вот уж заставила я тогда своих стариков встряхнуться и понервничать. Все началось с того, что Сэм — мой американский бойфрэнд — и сын папиного друга Майк, устроили вечеринку в загородном доме. Мама случайно подслушала мой разговор с Кэвином (замечу, он настойчиво пытался меня отговорить) на эту тему и категорически запретила подобные развлечения. Я, конечно же, благоразумно согласилась, но в назначенное Сэмом время сбежала, выбравшись через окно своей комнаты. Прыгать со второго этажа было страшновато, но Сэм меня поймал. Умчавшись на его байке, я долго восхищалась тем, как все легко получилось. Вечеринка была замечательная! Портил настроение только мой брюзжащий братец. Он был уверен, что меня просто необходимо немедленно вернуть домой. Кэвин вообще не одобрял мои отношения с известным школьным сердцеедом и своим последователем Сэмом. Милли, моя кузина, дочь Анжелики, считает, что Кэвин просто ревнует, и с ней трудно не согласиться. Я сотни раз объясняла кузену, что моя дружба с Сэмом лишь юношеская влюбленность и я не собираюсь делать ничего такого, о чем впоследствии пожалею. Под конец вечеринки братец настоял на том, что сам отвезет меня домой, но все было далеко не так, как мне показалось сначала. Вместо того, чтобы вести меня домой, Кэвин свернул на объездное шоссе. Я это заметила, но лишь сонно пробурчала, чтобы он поскорее привез меня, пока не рассвело. Перспектива пробираться в спальню через окно второго этажа несильно прельщала, но и попадаться на глаза бдительному дворецкому тоже не входило в мои планы.
— Конечно-конечно, детка, — ответил на мою просьбу кузен.
Он включил спокойную музыку и в сочетании с мурчанием двигателя 'Порше' это была настоящая колыбельная. Проснулась я от яркого солнечного света, льющегося на кровать через не зашторенное окно, но не моего дома. От изумления я завертела головой, пытаясь понять, где нахожусь. Рядом мирно спал, лежа на животе и обнимая меня одной рукой за талию, Кэвин. В детстве часто случалось так, что мы засыпали вместе, но мы уже давно не дети, особенно он. Не то, чтобы я испугалась, но мысли были разные, особенно если взять во внимание то, что я ничегошеньки не помнила после отъезда с вечеринки. Осмотревшись, я поняла, что нахожусь дома у дяди Митча, в комнате Кэвина. Одета в свою одежду: джинсовые шорты, майка и на ногах босоножки. Кровать была не расстелена, даже покрывало почти совсем не смято. Кэвин в джинсах и футболке, правда без обуви.
— Чувак, почему я здесь? — возмутилась я.
— Это похищение, детка, — пробурчал кузен.
— Ты гребанный предурок! Меня же до конца дней посадят под домашний арест!
— Не посадят, — Кэвин уже сидел на постели, потирая лицо ладонями и отряхиваясь ото сна. — Не дрейфь, малая.
— Еще как посадят!
— Скажи, ты еще хочешь учиться в Лондоне?
— Ты прекрасно знаешь, что хочу! Но мне не переубедить предков, — уныло ответила я, а когда подняла на брата глаза, поняла: он что-то задумал.
Кэвин очень похож на всех мужчин рода Брум, вернее внешне он копия своей матери, но повадки и ход мыслей, бунтарство и непокорность это все от Брум. Каштановые волосы с красноватым отливом, карие с золотыми крапинками глаза, юношеская смазливость, все говорило о его будущей мужской красоте — это от его матери Клаудии Брум, одной из самых красивых и обаятельных женщин, которых я когда-либо видела.
Развитый костно-мышечный скелет, средний рост, но парень все еще продолжал расти как вверх так и вширь, — это скорее всего от деда, он у нас не маленький старикашка, не смотря на то, что дядя Митч не высокого роста и стройного сложения, впрочем как и мой отец. Папа и дядя Митч больше схожи с дедулей Обри. Мой родной дед, Эдвард Брум, а его младший брат Обри Брум — отец Митча и дед Кэвина. Семья у нас не большая, но родственников хватает.
— Кэвин, не тяни! Выкладывай уже, что задумал.
— Слушай, Алекс, тебе в этом году нужно окончательно определиться с университетом. Во Флориде есть не плохой медицинский и…
— Чувак, хватит гнать пургу! Мы это уже сотню раз пережевали. Я не хочу оставаться под неусыпным контролем моей и твоей мамочек. Эти подружки пытаются лезть всюду! Ты понимаешь?
— Но тебя не отпустят в другой город, не то, что в Штат, а о стране вообще молчу. Или…
— Или что? — заинтересовалась я.
— Ты помнишь: мы гостили в детстве у сестрицы твоей матери?
— Тетушка Анжелика! Конечно же, я ее помню.
— Я недавно виделся с твоей кузиной в Лондоне.
— С Милли? Супер, и что? — я никак не могла уловить ход его мыслей.
— Милли учится на первом курсе стоматологического отделения в том же университете, что и я. В общем мы перетерли пару вопросов и я заскочил на чай к ее мамаше. Признаться, я думал, что Анжелика чопорная старушенция, но не тут-то было. Она слегка помешена на грамматике и манерах поведения, но в целом весьма продвинутая чувиха. Ты знала, что она главный редактор одного из модных женских журналов в Лондоне?