— Я должна дождаться Алена, — как можно спокойней выговорила я, стараясь ничем не выдать холодящий душу страх.
Мало того, что Адам последний человек с кем бы мне хотелось куда-либо ехать, так еще есть такая проблемка, как полный рюкзачок весьма интересной литературы, которую я должна любой ценой передать Реджу. От этого напрямую зависит жизнь моих близких, да и моя собственная.
— Да, дорогой. Ален действительно просил мисс Брум дождаться его здесь.
— О, Глория, Александра мой сотрудник и ей давно пора приступать к своим непосредственным обязанностям.
Что он несет?
— Ну, раз так… — огорченно вздохнула дама.
Так, похоже у меня нет другого выхода как по-хорошему согласиться с требованиями синеглазого садиста.
Спокойно, Алекс, спокойно! Ничего он тебе не сделает. Главное не злить и не провоцировать.
— Что ж, Глория, прошу меня извинить, — я осторожно поднялась с удобного кресла, стараясь не выказать свой туго упакованный 'животик'. Три блокнота с конспектами были плотно прижаты к моему телу джинсовым поясом, а острые углы, больно впивающиеся под грудь, могли проступить через кофточку и привлечь лишнее внимание. Как я объясню то, что хранится в рюкзачке? Редж предупреждал, что Адаму это не понравится. После моего побега он наверняка с меня глаз не спустит и уж точно потребует обнаружить все, чтобы только я не прятала.
— Что тебе нужно? — зашипела я, как только мы покинули замок, оставив добродушно провожающую Глорию на верхней ступени величественного строения.
— Садитесь в машину, мисс Брум.
Росс открыл передо мной дверцу глянцевого 'бентли' и заговорил только после того, как выехал на трассу:
— Вы самая большая проблема тысячелетия. С вашим существованием не сравнится даже чума, скосившая миллионы жизней.
Его голос звучал обвиняющее, каждое слово словно хлыст прошлось по моей душе.
— Что? — ахнула я. — Нет-нет! Адам, прошу тебя. Я в этом не виновата.
В его намерениях не было ни малейшего сомнения.
— Видит Бог, я старался.
— Я всего лишь хочу освободить своих близких. Я не желаю никому зла. Адам, умоляю, если меня не станет — они погибнут. Прошу, позволь хотя бы попытаться спасти мою семью. Ближе и роднее сестры и тетки у меня никого нет.
Росс не обращал внимание на мое отчаяние, лишь единожды бросил в мою сторону безразличный холодный взгляд.
— Прошу! — почти рыдала я. — Проси все что захочешь. Я выполню любое твое требование, только дай мне шанс… один единственный шанс!
Я готова была упасть перед ним на колени, умолять, отдаться в пожизненное рабство если на то пошло, только бы спасти Милли и Анжелику.
Адам серьезно намерен меня убить, я это вижу в его холодных бездушных глазах, хотя не уверена, что он сделает это немедленно. Он возвращается в Лондон, значит я не умру прямо сейчас, но это обязательно произойдет как только он получит желаемое.
— Адам, я…
— Довольно. Ваши истязания бесполезны. Вы — угроза для этого мира. Целые тысячелетия были потрачены на хлипкое равновесие сил, а одно ваше существование ставит все это под угрозу. Вы всего лишь человеческая девчонка, и я не намерен пустить целый мир в тартарары из-за хорошенького личика и блондинистых кудрей.
— Вот как? Асмодей ничего не узнает, если вы отдадите ему Алексию или это слишком высокая плата за мир во всем мире?
Как только горестные слова слетели с моих дрожащих губ, он расхохотался. Только в этом смехе не было ничего доброго. Он предвещал беду.
— Она богиня, — с чувством проговорил Росс. — Вы думаете это удачная идея?
— Я не знаю, но это определенно решит все проблемы и все останутся живы…
— Проблема — это вы, — бросил Росс, обрывая мою мысль, — а я привык устранять проблемы, рубить под корень если хотите, и делаю это по возможности качественно, не дожидаясь последствий.
— Ты убьешь меня? — отрешенно спросила я, зная наперед его ответ, но он молчал. Я внимательно следила за каждой черточкой на его лице, но оно по прежнему было бесстрастным, а глаза темно-синие, почти черные. Сейчас он как никогда похож на Лекса Варта, моего Лекса.
Осознание того, что моей жизни пришел конец мелькало на задворках сознания и никак не хотело полностью восстановиться в правах. Лекс не убьет меня. Уверенность в этом покрывала толстым слоем льда страх, не давая ему заполнить мою душу. Лекс, пусть по-своему, но любил меня. Я это знаю.
Вся проблема, что мужчина сидящий за рулем 'бентли' вовсе не Александр Варт, и уж точно не питает ко мне никаких нежных чувств.
— Как? Как я умру? — почему-то это казалось крайне важным и мне хотелось знать, чего ожидать.
Росс по прежнему молчал. Он так крепко сжал руль, что побелели костяшки. Значит, он все-таки не настолько равнодушное чудовище, каким хочет казаться.
— Мне девятнадцать, — немного помедлив, я начала свой рассказ, в надежде пробиться сквозь панцирь безразличия к его душе. Даже у Варта была душа, а он, в отличии от живого и теплого Росса, вампир, то есть мертвец. — Обожаю мороженое и музыку. Мечтаю стать кардиохирургом. Люблю солнце и радугу, — хаотично вспоминая о приятных вещах, я заметила, что улыбаюсь. — Живу с теткой и кузиной. Родители не одобрили мой выбор учебного заведения, — я грустно вздохнула, вспоминая мамину реакцию на мое желание отправиться на семь лет в Лондон. — Ради своей мечты я огорчала родных фальшивой любовной связью и убегала из дома. Совершала поступки и говорила такие вещи, за которые теперь стыдно. Отчаявшиеся родственники готовы были согласиться даже на Австралию, лишь бы их отбившаяся от рук дочурка вернулась в норму. До этого я усердно училась, посещала воскресную школу, пела в церковном хоре, была скаутом и посланником доброй воли, организовывала благотворительные мероприятия, выступала в группе поддержки школьной, а позже и университетской футбольной команды… — я на минуту умолкла, вспоминая счастливые годы своей недолгой жизни. — Мне всегда казалось, что я еще не начала жить по-настоящему, поэтому даже не пыталась смотреть на вещи серьезно. Любая неприятность проходила мимо моей души, почти не задевала и не ранила. Я не боялась шалить, за что частенько несла серьезные наказания, но никогда не унывала. Говорила: не беда! Толи еще будет!.. Грустно, но я не замечала своего счастья. Уверенность в том, что настоящая жизнь придет только вместе со свободой, перечеркивало все настоящее, превращая его в некую прелюдию. Но вот я в Лондоне, и в еще больших тисках, чем была в Майами. Родители поставили жесткие условия и рамки со своей стороны, а чопорная тетушка со своей, но я не жаловалась. Даже такая ситуация казалась мне удачей, потому что я победила. Я победила и рядом был Кэвин. Мой милый, славный Кэвин. Он с самого детства души во мне не чаял, а я оставляла его ухаживания без внимания. Для меня он всегда был лишь лучшим другом, старшим братом, — я оживила в памяти красивое лицо кузена и снова улыбнулась. — Представляешь, я считала его идеальным и мечтала встретить похожего человека, пока не встретила, — я на секунду запнулась, чуть не выдав 'тебя'. Это не соответствовало действительности, ведь Адам не Лекс. Проглотив застрявший в горле ком горя, я продолжила, — пока не встретила Александра Варта. Он стал моим светом и тьмой, солнцем и луной, мечтой и кошмаром… Я полюбила и возненавидела его… Он был для меня смыслом жизни, а потом, — я замолчала, пытаясь успокоить привычную боль в сердце, — потом я проснулась. И ты… ты…
Я умолкла, полностью погрузившись в свое горе. Почему-то на заднем плане и без того болезненно грустных мыслей всплыло воспоминание Алена, так умело вытянутое стригой. Оно переплелось с моими собственными и причиняло нестерпимые страдания.
— Ты любишь ее? — не скрывая боли, спросила я.
— Кого? — я не ожидала, что он отзовется, а тем более посмотрит мне в глаза, поэтому растерялась. Действительно, о которой из его любовниц я спрашиваю?
— Алексию. Ты ее любишь?
— Я бы не назвал это любовью.
— А как бы ты это назвал? — не унималась я.
— Это вас совершенно не касается, мисс Брум, — он проговорил каждое слово с металлической жесткостью, давая понять, что разговор окончен, в прочем как и поездка.