Ахейцы протестующе загалдели.
— В таком случае, мы возьмём сами! — грозно выкрикнул Агамемнон.
— Попробуйте! — смело ответил троянец.
Верховный царь возвратился на свою колесницу и обвёл взглядом войско.
— Вызов принят! — заявил он, — в атаку! — его команда прозвучала началом к активным действиям. Воины двинулись вперёд.
С бесстрашием в глазах Гектор скомандовал своим тоже наступать. Тем временем Парису помогли удалиться за ворота.
Две армии встретились. Началась битва. Воины были крайне ожесточены.
Поначалу, Гектору удалось пробить брешь в шеренге греков, но потом они начали теснить троянцев по краям. Это было просчётом Агамемнона, потому что противникам удалось создать клин и ворваться в центр ахейского войска. Тем не менее пробиться насквозь им не дали. Вскоре, троянцы потеряли построение, да и греки тоже. Воины распределились в хаотичном порядке.
Но удача в этот день изменила грекам. Начали выбывать из строя основные воины. Сначала Деифоб, командующей правой фалангой троянцев, сразил Нестора, нанеся ему дротиком удар в бедро. Затем, не повезло Диомеду. Он сражался с царевичем Антенором и уже начал его одолевать, когда сзади появился Гектор и щитом ударил его по голове так, что тот потерял сознание. Одиссей на плечах вынес друга и оставил в безопасном месте, приходить в себя.
Битва длилась уже второй час. Троянцы начали выдыхаться и, кажется, преимущества уже были на стороне греков. Это приободрило их. Но тут Менелай неожиданно упал, поражённый в ногу стрелой Париса, который вновь вышел на бранное поле. Нога его была перевязана, но в руках он крепко сжимал лук. Царевич пристроился чуть поодаль и теперь разил всех своими стрелами. Агамемнон заметил это и начал пробиваться к юноше. Наконец, оказавшись на нужном расстоянии он метнул копьё, но его ловко перехватил царь Главк, удачно оказавшийся здесь именно в этот момент. Парис с благодарностью кивнул ему. Мужчина метнул в Агамемнона его же копьё и тот, не успев сориентироваться, упал, поражённый в голень, с которой слетел щиток.
Затем множество ахейцев пало поражённые лучниками, под предводительством Париса. Греки не понимали, куда делся Тевкр, пока кто-то не увидел его, поражённого в плечо Гектором, который после этого, успел ранить и Идоменея.
В итоге, из предводителей остались только Аякс, Нестор и Одиссей. Этого было недостаточно. Они дали сигнал к отступлению. Конечно, это было для них тяжёлым ударом, но другого выхода не было. Ахейская армия потеряла очень много людей.
Сегодня победа была на стороне троянцев, но греки совершенно не собирались прекращать осаду. Поражение ещё больше вскипятило их кровь и усилило жажду.
Глава 9. Шантаж
Одиссей неуверенно топтался возле входа в палатку Ахиллеса. Опять. На этот раз он не питал надежд, что герой смилостивится, но это был единственный выход из сложившейся ситуации. Греки потеряли слишком много людей, которых было неоткуда взять.
Наконец, мужчина решился и громко позвал: «Ахилл!»
Через некоторое время, он выглянул.
— Одиссей? — изумился молодой человек, тут же пропуская друга вовнутрь.
Вошедший огляделся. За последнее время обстановка не изменилась. Только в углу воин приметил раба, лицо которого было скрыто. Проследив за его взглядом, сын
Пелея поспешил его успокоить:
— Он глухонемой.
Одиссей кивнул. Ахилл окинул его взглядом. Видимо, мужчина направился к нему прямо с поля битвы, поскольку на нём были доспехи, сам он был в пыли, а в руках сжимал шлем.
— Что же привело тебя ко мне? — спросил герой.
— Я пришёл просить тебя о милости, — вздохнул Одиссей, — уж поверь, просто так я бы не стал этого делать, но мне больше не к кому обратиться.
— Так в чём же дело?
— Слышал о сегодняшнем сражении?
— О, да, — усмехнулся Ахиллес, — слухи доходят быстро. Досадное поражение.
— Не то слово! — вздохнул царь Итаки, — но я вижу, ты то рад.
Молодой человек пожал плечами.
— Мне всё равно.
— Послушай, мы потеряли очень много людей! У нас почти не осталось дееспособных воинов. Треть убиты, треть ранены!
— А причём здесь я?
— Под твоим началом огромное количество мирмидонянцев!
— Опять ты клонишь к тому, чтобы… — нахмурился сын Пелея, но Одиссей перебил его:
— Нет. Я лишь прошу, чтобы ты дал нам хоть немного людей!
— Ты понимаешь, о чём просишь? Если я объявил, что больше не воюю под началом Агамемнона, я имел ввиду и своих воинов. И что же, мне теперь идти наперекор своим словам?
— В тебе говорит гордыня, а я прошу тебя, как друга! — воскликнул мужчина, — причём здесь Агамемнон? Он вообще валяется раненным. А я прошу тебя дать людей мне. Они будут сражаться под моим предводительством.
Ахилл вздохнул и взглянул на воина.
— Одиссей, — заговорил он, — ты единственный, кого я на этой войне уважаю, но Агамемнон — верховный царь, так что и ты сражаешься под его началом. Так что прости.
Мужчина пронзительно посмотрел в его зелёно-голубые глаза и, не увидев в них ничего, горестно произнёс:
— Где же тот прежний, бесстрашный мальчишка, которого я знал раньше?
— Его больше нет, — как обычную истину ответил ему Ахилл.
Одиссей с тяжёлым вздохом пошёл к выходу. Он вновь убедился в непреклонности героя. Теперь было совершенно ясно, что ничего от него не добиться.
Выйдя из палатки, воин полной грудью вдохнул холодного воздуха и пошёл прочь. Но на пол пути он остановился, вдруг вспомнив, что, войдя в жилище Ахилла, положил свой шлем на стол, да там его и оставил.
Мужчина что-то недовольно проворчав себе под нос, развернулся и пошёл обратно.
На этот раз, учитывая, что он был тут совсем недавно, Одиссей не стал звать Ахиллеса, а просто откинул полог ткани, входя в палатку, да так и замер на пороге.
Посреди комнаты, спиной к нему, стоял тот самый раб, только покрывала на его голове уже не было. По плечам струились недлинные каштаново-золотистые волосы. Раб обернулся к вошедшему и тот узрел смутно знакомое лицо. Он внимательно вгляделся в черты и чуть не упал. Перед ним стояла, убиенная пять лет назад на жертвенном алтаре, дочь Агамемнона.
— Ифигения? — не поверил он.
Девушка от испуга, что её разоблачили, потеряла дар речи. В этот момент, из-за загородки выступил сын Пелея. Увидев сложившуюся ситуацию, он побледнел.
— И как это понимать? — отойдя от шока, нарушил молчание Одиссей.
— Мы… Эм… — замялся молодой человек.
— О Боги! Ифигения! Ты жива, а я не знал об этом! — вскричал мужчина, делая к ней шаг, — ну уж мне то, Ахилл, твоему другу, ты мог бы и сказать! Я ведь постоянно вспоминал о ней… И меня мучила совесть, что тогда ничего не предпринял, чтобы спасти её…
Раньше Одиссей несколько раз наведывался в Микены. И там, неизменно радостно, его встречала малышка Иф, дочь царя. Каждый раз при виде этой девочки, правитель Итаки чувствовал на душе тепло. Он привозил ей различные гостинцы и «дядюшку Одиссея» она обожала.
А в Авлиде он ничего не сделал, чтобы спасти её, когда Агамемнон объявил, что намерен принести дочь в жертву Артемиде. Воин был уверен, что тогда она погибла. Конечно, ему тоже было известно о таинственном исчезновении Ифигении и жреца, но это совершенно не означало, что, возможно, она жива.
И вот сейчас, спустя пять лет, перед ним стояла девушка, живая и невредимая.
— Извини, но нам нужно было сделать всё, чтобы Агамемнон не догадался, — вздохнул Ахилл.
— Ты думал, что я сдам вас ему?! Так вот какого ты обо мне мнения! — воскликнул воин.
— Да нет же, не кипятись! Как же ты не понимаешь? Если бы я рассказал тебе, мог бы подслушать ещё кто-нибудь. И у стен есть уши. К тому же, когда я по-твоему должен был это сделать? Сюда ты приходил с Аяксом, а идти к ахейцам — худший вариант. Во-первых, унижаться, во-вторых, уж там то точно кто-нибудь услышал и передал Агамемнону. А вообще, мне жаль, что так вышло. На самом деле, это я тогда помог ей сбежать. Но к чему было давать тебе ложные надежды, если по сути дела, выжить у неё было немного шансов?
— То есть ты отправил одну двенадцатилетнюю девчонку неизвестно куда, на верную гибель?! Хорош защитник!
— А что я ещё мог сделать?
— Сказать мне! Мы бы вместе что-нибудь придумали!