***
Когда Клитемнестра, мать Ифигении, окончила чтение послания, Иф подняла на неё взгляд широко распахнутых глаз, в которых плескалось величайшее удивление.
— Не может быть! — воскликнула девочка.
— Отчего же? — не поняла её мать.
— С чего бы это Ахилл решил жениться на мне?
— А как же? Вы ведь помолвлены! Лично меня ничего в его решении не удивляет. Он точно не знает, когда вернётся, а ты невеста завидная, да и женихов вокруг много. Кто же знает, мало ли не дождёшься ты его. Вот и решил он жениться, чтобы уж никуда ты от него не делась, — как совсем очевидное, разъяснила женщина.
— Но мама! — возразила девочка, — Ахилл ведь не любит меня! Мы друзья детства, но, чтобы вступать в брак нужно нечто большее!
— Ах, не говори ерунды! — прервала её микенская царица, — друзьями вы были раньше, а сейчас Ахиллес вполне мог влюбиться в тебя. Ты ведь уже не ребёнок! Милая, о твоей красоте ныне слогают поэты! Только бы характер получше был… Но твой будущий муж точно с ним совладает! Я уверена, что он полюбил тебя и теперь мечтает сделать своей женой!
Царевна отрицательно помотала головой. Она была уверена, что дело совершенно не в этом. К тому же, какие-то странные предчувствия одолевали её.
— Нет. Я убеждена, что что-то здесь нечисто, — упорно говорила Иф, — мама, может не поедем? Мне кажется, нас ждёт что-то нехорошее!
— Вздор! — вскричала Клитемнестра, — прекрати нести чушь! Просто у тебя предсвадебные волнения, — чуть более мягко добавила она.
— А если я не хочу замуж? — предприняла девочка последнюю попытку.
— Тебя никто не спрашивает! — отрезала женщина, — иди, собирайся. Я тотчас прикажу снарядить нас в дорогу.
Ифигении ничего не оставалось, как повиноваться, но в глубине души она продолжала считать, что неспроста всё это, и стоит опасаться. Если бы знала юная царевна, насколько была права!
Путь занял около суток. Обычно не слишком любившая тряску в повозке и предпочитавшая скакать верхом Иф, сейчас вообще почти не заметила времени, проведённого в дороге. Она провела его в размышлениях и догадках, которые, к сожалению, не привели ни к какому результату.
Когда они подъехали, уже смеркалось. Не мешкая, мать с дочерью направились к Агамемнону, который поприветствовал их, на удивление, радостно и тепло. Это насторожило девочку ещё больше. Обычно, отец был суров, мрачен, немногословен. Он едва ли обращал на неё внимание. Сейчас же царь оказывал дочери всевозможные почести, что с каждой минутой всё больше и больше подкрепляло подозрения в душе царевны, которой оставалось лишь строить догадки. Так же её удивило, что Ахилл не встретил свою невесту.
Ворочаясь в постели в ожидании неизвестного, этой ночью Иф так и не удалось уснуть.
На следующий день её жених тоже не объявился. Девочка начала высказывать матери свои переживания и подозрения. Несмотря на спокойный внешний вид Клитемнестры, Ифигении всё же удалось разглядеть, что она тоже не совсем понимает происходящее и волнуется.
Наконец, под вечер, царица Микен не выдержала. Вопросы к мужу не возымели никакого действия, и она решилась направиться непосредственно к сыну Пелея.
Тот с превеликим удивлением встретил женщину, абсолютно недоумевая, как она здесь оказалась.
С немым вопросом в глазах, поражённый юноша пропустил её в шатёр и не нашёл ничего лучше, как предложить вина. Та согласилась.
Пригубив напитка, Клитемнестра завела разговор о свадьбе, но Ахилл тут же её прервал:
— Постойте, — вымолвил он, — я не понимаю вас. О чём вы говорите? Какая свадьба?
Она удивлённо воззрилась на него:
— То-есть? Как ты не понимаешь? Ну как же! Твоя свадьба с моей дочерью Ифигенией!
— Что?! — юноша вскочил на ноги.
— Как это понимать?! — возмутилась царица, — ты будто ничего не знаешь!
— Но я и впрямь не понимаю! О какой свадьбе с Ифигенией вы говорите?! Я вовсе ничего подобного не планировал! И в мыслях у меня этого не было!
— Не может быть! Ты же сам написал нам о желании жениться на моей дочери!
— Я?! Ничего я не писал вам!
— Да вот же! Посмотри!
Женщина протянула Ахиллесу то самое послание, он быстро прочитал его. На лице юноши отразилось полнейшее непонимание. Повисло напряжённое молчание. Клитемнестра, по его лицу, поняла, что что-то не то. Наконец, через несколько минут, удивление в глазах Ахилла сменилось ужасом.
— Я понял! — закричал он, — это письмо подделано!
— Не может быть! — не поверила она, — зачем это кому-то нужно?
— Если бы я знал! Не имею ни малейшего представления… Но что-то мне подсказывает, что это был способ заманить вас сюда.
— Кому же может это понадобиться и с какими целями?
— Тут уж у меня догадок нет… — развёл он руками.
Снова повисло молчание. Каждый обдумывал ситуацию. Наконец, микенянка неуверенно вымолвила:
— Быть может, мне стоит спросить у мужа?
— Не думаю… — с сомнением протянул юноша.
— Но это единственный выход! — вздохнула Клитемнестра.
— Хм… Пожалуй, да… — нехотя согласился он.
***
Прошло около двух часов. Всё это время юноша провёл в размышлениях. Произошедшее весьма озадачило его. На ум не приходило ни одно разумное объяснение. Перебрав все возможные варианты и не найдя ни одного хоть более-менее правдоподобного, Ахилл устало вздохнул.
Вдруг, в шатёр ворвалась Клитемнестра. От её вида сын Пелея потерял дар речи. Волосы её были растрёпаны, дорогие одежды смяты, лицо заплакано, а в глазах отчаяние. Женщина посмотрела на него, секунду постояла, не двигаясь, а потом, как подкошенная, упала на колени и в голос разрыдалась. Ахиллес абсолютно не понимал, что происходит и был ошарашен. Некоторое время он в нерешительности потоптался на месте, а потом всё же решился осторожно подойти к царице и опуститься на корточки возле неё.
— Ой, горе! Горе всем нам! Что же делать? Как быть? Бедная несчастная моя девочка! — начала причитать она.
— Что случилось? — спросил юноша.
— Была я у душегуба этого! Ах, какой он жестокий! Нелюдь! Убийца!
— О ком вы?
— О муже моём! Змей он в человеческом облике! Да что б его! В Тартаре бы вечность ему страдать! — отвечала Клитемнестра, сквозь рыдания.
— Да почему же? — продолжал не понимать сын Пелея.
Новый приступ слёз не позволил царице ответить. Некоторое время в шатре был слышен лишь её плач. Наконец, она нашла в себе силы заговорить:
— Ты ведь знаешь о трудностях. Тебе известно, что уже неделю корабли ваши не могут отплыть. И вот Агамемнону повелела Артемида принести ей в жертву нашу несчастную девочку! И что же? Он согласился! И подделал то послание, чтобы заманить сюда бедную Ифигению! Душегуб проклятый! Ненавижу его!
Ахилл ошарашено воззрился на микенянку, пытаясь переварить сказанное.
— Не может быть… — вымолвил он.
— Я тоже поначалу не поверила, — всхлипнула она, — пыталась вразумить его. Потом и на коленях умоляла… Но тщетно! Он безумен! Одержим этой своей идеей напасть на Трою и ни перед чем не хочет останавливаться!
— Но что бы родную дочь в жертву принести! — вскричал юноша.
— Да какую ж родную! — неожиданно вздохнула Клитемнестра.
Он в непонимании взглянул на неё:
— В смысле?
— Не отец он ей.
— А кто отец?
— Да какая разница! — махнула рукой царица.
— То есть вы…
— Да. И хватит. Ведь мы не об этом говорим!
Ахилл обречённо вздохнул. Такой поворот событий ещё больше усугублял ситуацию.
— А Агамемнон знает о том, что Ифигения не его дочь? — спросил он, надеясь, что ответ будет отрицательным.
— Да, — сломала его надежды микенянка, — только учти, никто больше не должен знать об этом. Это тайна.
— Конечно. Я никому не скажу. Только… Ифигения знает?
— Пока нет.
— Так может…
— Я скажу ей. Сегодня же.
Юноша задумался. Нависшая над Иф угроза пугала его очень сильно. Как же он допустит, чтобы его маленькая подруга пострадала? Попробовать вразумить Агамемнона — был не вариант. Оставался только один единственный выход — самому защитить царевну. Как это сделать, Ахиллес пока сам не знал, но всё же он решился.