Все наши скитания, как мне довелось узнать, заняли три года. Прибыв в Трою, я пыталась разузнать о тебе, но при этом нужно было не вызвать подозрения. В итоге, Гектор рассказал мне, что ты стал великий могучим героем, только почему-то вот уже три года не учувствуешь в битвах. Кстати, почему?
— Не важно, — отмахнулся Ахилл, — с Агамемноном повздорил.
— Из-за чего?
— Прости, но я не хочу об этом говорить, — сдержанно ответил он, правда выражение его лица при этом изменилось.
— Хорошо. Как скажешь, — тут же согласилась она и продолжила свой рассказ, — между тем, ещё с самого начала моего пребывания с амазонками, Пентесилея обучала меня разным премудростям боя. Конечно, кое-что, благодаря тебе, я уже умела, но нужно было совершенствоваться. Благодаря ей, теперь я отлично могу сражаться. Поначалу, она не разрешала мне учувствовать в битвах, по позже, пару раз всё-таки разрешила.
— Постой, — прервал её Ахиллес, — ты что же, сражалась против своих же?
— Своих?! — воодушевлённое выражение лица девушки, сменилось горькой усмешкой, — а ты предлагаешь мне считать своими тех людей, которые некогда, видя, что меня собираются принести в жертву, даже никак не попытались предотвратить это? Если бы не ты, никто иной не пошевелил бы даже пальцем, чтобы спасти меня! А троянцы и амазонки дали мне кров, позволили войти в свой дом, не дали умереть. Я им вечно буду благодарна!
— Так почему же тогда ты здесь? — он внимательно взглянул на неё.
— Видишь ли, один человек, узнав мою историю, сказал, что мне всё же стоит пойти к тебе. Ты ведь наверняка волновался о том, что там со мной. К тому же мне и самой безумно хотелось увидеть тебя. Я, сама не знаю почему, просто чувствовала, что мне это необходимо. Только вот никак не могла я сама на это решиться. Пентесилея тоже считала, что мне стоит поступить именно так. Я-то боялась, что она будет против, но, как оказалось, она была только рада, что я наконец решилась. Но всё же мне очень не хотелось её оставлять. За эти годы она стала для меня одним из самых близких людей. Однажды, во время одной из битв её поразил копьём Агамемнон, — на этих словах её лицо сделалось серьёзным и в глазах отразилась боль, — когда Пентесилею доставили в лагерь, она была ещё жива. Но рана была смертельной. Она скончалась у меня на руках…
Царицей стала другая наша сестра — Мирина. Она недолюбливала меня. Именно поэтому я и решила оставить амазонок, Трою и идти к тебе. Там меня больше ничто не держало.
Мне помогли выбраться из города и объяснили, как добраться до сюда. И вот, я здесь.
— Твой рассказ впечатляет. Агамемнон… Ты ненавидишь его?
— Ну… Не могу точно этого сказать.
— Ты слишком добра.
— Просто он стал таким, из-за жизненных обстоятельств. Ты же знаешь историю Микен, когда братья убивали друг друга, страшные проклятия одно за другим налагались на царский род.
— Ты пытаешься оправдать его, — фыркнул Ахиллес, — поверь, он этого не достоин.
— Давай сменим тему, — вздохнула она.
— Хорошо. Кстати, я-то думал, что ты предпочтёшь где-нибудь поселиться, начнёшь тихую жизнь, потом выйдешь замуж и будешь спокойно существовать, а тебя потянуло на приключения!
— Знаешь, я решила, что жизнь, которую ты описал, не для меня.
— В общем то, я не удивлён.
— А ты? Что было с тобой?
— Воевал. Потом перестал, — отозвался он, тоном давая понять, что больше здесь рассказывать не о чем.
Девушка вздохнула. Не хочет, что уж из него душу трясти?
Некоторое время они молча рассматривали друг друга.
С их последней встречи Ахилл стал ещё выше, мышцы на крепком теле развились, кожа приобрела бронзовый загар, русые волосы ещё немного отрасли и теперь были чуть ниже плеч. Но главное не это. Ифигения заметила, что взгляд зелёно-голубых глаз стал иным. В нём больше не было той юношеской беспечности. Где-то там, внутри, девушка смогла разглядеть спрятаную в глубине боль. Она ведь хорошо знала Ахиллеса и смогла почувствовать, насколько он изменился. Весь его облик теперь говорил о твёрдости, некоторой жестокости. Голос стал более грубым, да и говорил он значительно меньше, чем пять лет назад.
Молодой человек, в свою очередь, тоже заметил изменения. Подруга детства немного подросла, хотя рост её всё равно оставался небольшим. Привычные царские одежды ныне заменяло воинское облачение: короткая туника, кажется, мужского покроя и защита. Некогда каштановые кудрявые волосы выгорели, став рыжевато-золотистыми и теперь были острижены до плеч, хотя раньше отпускались ниже талии. Светлая кожа стала смуглой. Видимо солнце повлияло на Иф.
Только взгляд, в отличие от взгляда Ахилла, не изменился. По-прежнему детский, наивный. Только появилась какая-то твёрдость.
Они поговорили ещё немного отрезных пустяках.
Между тем, за окном начало светать.
Девушка зевнула. Молодой человек заметил это.
— Давай спать, — предложил он.
— Угу, — откликнулась одна.
Спальное место здесь было только одно, но им уже было всё равно. Даже не снимая доспехов, Иф свернулась калачиком на шкурах и тут же уснула. Через некоторое время, примостившийся радом Ахилл, тоже погрузился в царство Морфея.
Глава 7. Небольшое путешествие и его неприятные последствия
На следующий день, с утра Ахилл позвал к себе в палатку Патрокла, чтобы тот увидел неожиданно объявившуюся Ифигению. Остальным о её присутствии они решили не сообщать. Это могло быть опасным. Если вдруг произойдёт вторжение посторонних, Иф могла притвориться рабом Ахиллеса.
Патрокл был поражён и первое время даже не мог поверить. Тогда Ифигении понадобилось ещё раз пересказать свою историю.
— Но как ты смогла всё это пройти?! — никак не успокаивался юноша.
— Сама не знаю, — пожала плечами девушка, — наверное, когда захочешь жить, и не такое сделаешь.
— Бывает, когда жить очень хочется, а сделать ничего не можешь, — мрачно возразил ей Ахилл.
— Ну хватит! — прервал его Патрокл, — не омрачай такую радостную встречу! — А от тебя, — он вновь обратился к Иф, — я, честно говоря, такого не ожидал. Кто бы мог подумать, что ты, будучи царевной, ещё мелкой девчонкой, окажешься таким крепким орешком! Нет, я конечно видел, что ты с характером, но что б такое…
Ифигения улыбнулась. Ей казалось забавным то, насколько друг поражён и восхищён. Хоть Патрокл и был всего на год её младше, она привыкла чувствовать себя старшей сестрой, и даже сейчас, когда он был уже на голову её выше, сильный здоровый юноша, он всё равно, почему-то, казался ей ребёнком.
Тоже самое чувствовал Ахилл, только по отношению к ним обоим. Ифигения всегда была бойким ребёнком и тянулась за старшим товарищем. Наверное, потому такой и выросла. А Патрокл характером был чуть поспокойнее, но тоже брал пример с брата.
А какого же было Ахиллесу, когда он ещё и сам то только рос, а каждый его шаг повторяли два маленьких ходячих недоразумения, которые каждый день умудрялись по нескольку раз влипать в разные немыслимые ситуации. Стоит ли говорить, что детство у этих троих было весёлым!
Но это было только летом. Осенью братья уезжали обратно к себе домой, где старшего сына Пелея тут же отправляли к строгому учителю Хирону, которые обучал будущего воина. Младший же оставался с отцом, но его тоже учили.
А Ифигения, в это время, искренне страдала без друзей в Микенах. Когда наступали холода, приходилось распрощаться со свободой. Нужно было сидеть во дворце. Вот здесь то и начиналась для девочки печальная пора. Её начинали воспитывать, как подобает царевне. Всё-таки, она была старшей дочерью великого царя Агамамнона. Как же Иф ненавидела все эти правила, церемонии, надобность показывать идеальные манеры. В искусстве быть царевной, в отличие от искусства сражений, девочка особых успехов не делала. Единственное, что было в ней истинно царское — так это гордость и упорство, доставшиеся, судя по всему, от матери.
Сейчас, девушка не раз задумывалась о том, кем же мог быть её отец. Ведь Клитемнестра так и не успела ей сказать. Может, какой-нибудь вечно странствующий человек? От кого могло достаться ей свободолюбие, храбрость, отвага, авантюризм? Странствуя с амазонками по разным землям, Ифигении нравилось думать, что отец гордился бы ей.
Патрокл предложил совершенно безумную идею: пойти посмотреть на диких лошадей, обитающих неподалёку. Дескать, он уже ходил туда, где они обычно пасутся.