– Но почему? Ты ведь раньше мог. – Раньше он то и дело выкраивал выходные. Страстные отрезки любви, которые были лишь слаще от того, что они были украдены. – Причем еще до того, как ты сказал жене, – добавила Барбара.
Нат посмотрел на нее и спокойно произнес:
– Барбара, я ничего ей не сказал. Она еще не знает.
Немота. Боль. Унижение. Ярость, огонь и бессилие.
Чувства захлестнули Барбару подобно цепной реакции ядерного взрыва.
Она обрушила на него полный набор ругательств, какие только смогла припомнить. Она обвинила его во всех преступлениях, какие могли прийти ей на ум. Один флакон «Джой» – «самых роскошных духов на свете», – из подаренных им, она запустила в огромное зеркало в прихожей, расколотив и духи и зеркало ценой в девятьсот долларов.
Нат позволил ей выпустить свой гнев наружу. Когда Барбара обессилела и безвольно опустилась на край дивана, он заключил ее в свои объятия, и она, после минутного протеста, притихла у него на груди.
– Но я скажу ей, – сказал Нат. – Только дай мне время.
И она согласилась. Она слишком любила его, слишком была в его власти, чтобы выбирать. Она зашла так далеко, что не могла повернуть назад. Она уже взяла на себя обязательство.
В тот вечер они занимались любовью неумело, как шестнадцатилетние.
На следующее утро, проснувшись, Барбара ощутила запах духов «Джой», который наполнил всю квартиру. До конца дней этот запах будет ассоциироваться у нее с предательством.
Барбара заставляла себя не задавать Нату вопросов. Всякий раз, когда она хотела узнать, сказал он жене или нет, она прикусывала язык. Она проявляла чудеса самообладания; но к концу этого нескончаемого апреля она больше не могла сдерживать себя и спросила его, поговорил ли он уже с Эвелин.
– Дело не только в Эвелин, – ответил Нат. – Есть еще и Джой.
Об этом Барбара не подумала. Значит, у нее два врага: жена и дочь. Ей не приходило в голову, что с мнением дочери тоже надо будет считаться. Барбара знала, что Джой уже почти двадцать лет, и она живет самостоятельно. Какое ей дело до того, на ком хочет жениться ее отец? У нее своя жизнь. Разве нет?
– Оставь Джой в покое, – сказал Нат. В его голосе звучало предостережение.
– Я не имела в виду…
– Не дави на меня, – сказал он.
– Хорошо, – ответила она и прекратила разговор.
Барбара не собиралась давить на него. Она не собиралась выводить его из себя. Когда Нат злился, он всегда удалялся от нее, исчезал на несколько дней и даже не звонил. Она не могла остаться без него, поэтому перестала настаивать.
Барбара не знала, что ей предпринять, и в конечном счете сделала худшее из всего: она ничего не стала предпринимать.
Дело сдвинулось с мертвой точки в конце мая, на ужине в Дубовом зале ресторана «Плаза».
Они уже съели горячее, она – телятину, он – бифштекс, и Нат заказал вторую бутылку вина. Оба были немного навеселе.
– Нат, давай прекратим эти игры. Я хочу за тебя замуж, ты хочешь на мне жениться. Наберись храбрости и скажи об этом жене. На это уйдет всего несколько минут. – Барбара ненавидела себя за умоляющий тон, но справиться с собой была не в силах.
Нат потягивал вино из бокала, ерзал и не глядел на нее.
– Ну, пожалуйста, Нат, не заставляй меня упрашивать. Это унизительно.
– Тогда не упрашивай.
– Я не упрашиваю. Я прошу. – Упрашивать – значит становиться уличной попрошайкой, просить – оставаться на равных. Со всей нежностью она отняла его руку от бокала, взяла ее в свои и поцеловала один за другим каждый палец. Как только она закончила, Нат убрал руку и сделал еще глоток. Он все еще не произнес ни слова. Он вынуждал ее делать всю работу самой. Все до конца.
– Если ты не сделаешь этого, это сделаю я, – заявила Барбара. – Я напишу ей письмо. На моей почтовой бумаге, которую ты заказывал у Тиффани. На ней написано: «Миссис Натан Баум». – Идея ей понравилась. Как это она раньше не додумалась? Она стала сочинять письмо. – «Дорогая миссис Баум», – начала она, но затем передумала: – Или лучше – «Дорогая Эвелин»?
Нат осушил бокал и сразу же налил себе еще, опередив официанта.
Внезапно, двигаясь так быстро, что никто в зале ничего не заметил, Нат схватил пустой бокал Барбары, разбил его о край тяжелой пепельницы и поднес острый край прямо к ее лицу.
– Заткнись! – Он говорил сквозь зубы, и на какую-то долю секунды Барбару охватил физический страх. Они уставились друг на друга в ужасе перед тем, до чего они дошли, – и через минуту все было позади. Нат ухмыльнулся, положил осколки в пепельницу и попросил официанта убрать их.
– Маленькое недоразумение, – сказал он.