- Все хорошо?
Он повернулся ко мне лицом, и было видно, что он даже не заметил, как я к нему подошла. В первые секунды на его лице отразилось то, что показало мне, что в этом спортзале находятся не только слепые. Я увидела его боль. Это чувство резануло меня по сердцу, как острый нож. И на миг я увидела все как будто бы его глазами: то, как Игорь, думая, что никто не видит, интимно прикасается к Наташе, проводит рукой по ее волосам, кривит губы в пошловатой улыбке, смотрит на ее тело так, будто оно принадлежит ему, а Наташа плавится под его взглядом. Я начала ощущать злость, такой силы, что хотелось все крушить. Но все закончилось в ту же секунду, когда Саша отвел от меня взгляд. Он отвернулся, глубоко вздохнул, и на выдохе сказал:
- Все нормально.
Ложь, какая же это была ложь. Я понимала, что мне нужно что-то сделать, что-то предпринять. Я должна была помочь подруги, пока все это не зашло слишком далеко. Сама не до конца понимая, что делаю, я резко схватила Сашу за запястье и повернула к себе. Он смотрел на меня ошарашено смотрел на меня:
- Послушай. Это всегда было в твоих силах, изменить что либо. И если ты не начнешь действовать сейчас, возможно, будет уже поздно.
На минуту его сковало удивление, но когда он уже был готов что-то сказать, я развернулась и помахала девочкам, таким образом обозначив, что я возвращаюсь. Спиной я ощущала взгляд Савельева.
Несколько минут спустя в раздевалку забежала Наташа и видя, что многие уже успели переодеться и выйти, без предисловия спросила:
- Что это было, с Савельевым?
Она так внимательно на меня смотрела, будто догадывалась, о чем именно я намекнула Саше, но это не возможно. Она ведь даже на него не смотрела никогда. Теперь хотя бы понятно почему. У нее просто уже было на кого смотреть.
Мне очень не хотелось врать, и я ограничилась неопределенным:
- Да так. Просто поговорили.
Она озадачено на меня посмотрела, а потом нахмурилась и выдавила:
- Ты ведь не рассказала ему?
- Конечно, нет! – воскрикнула я. Ната вроде бы успокоилась. Но я должна была сказать сразу кое-что еще.
- Мне кажется, он и сам догадался.
Она подпрыгнула на скамейке так, будто ее ужалили. Закрыла рот руками, чтобы сдержать невольный вскрик. Немного успокоившись, она снова подсела ко мне и спросила:
- Неужели ты думаешь, что это так… – она замялась, – очевидно?
Как я и думала, ей даже в голову не может придти, что Саша не просто заметил, что у них с физруком нечто большее, нежели кажется, а что он наблюдал за ней. Меня поглотило чувство вины:
- Нат, я хочу попросить прощение за то, что я была далеко не лучшей подругой. Я не заметила что-то настолько важное в твоей жизни. Я до сих пор не могу поверить, как я могла так облажаться.
У нее из глаз потекли слезы. Она крепко сжала меня в объятьях и зашептала:
- Тебе не за что извинятся, правда. У тебя тогда был непростой период, тогда умерли твои родители. Я не могла придти к тебе с таким вопросом, когда ты была шокирована и опечалена. Я люблю тебя, милая. И что не случилось, все это только моя вина. Я ввязалась в то, о чем, возможно, довольно скоро пожалею.
Я знала, что она говорит искренне. Но если бы я только тогда обратила внимание, все могло бы быль по-другому. Все, возможно, не зашло бы так далеко.
- Спасибо. Это меня не оправдывает, но в любом случае, мы найдем решение. А сейчас я хотела бы спросить, не могла бы ты с ним не встречаться некоторое время?
Это была ужасная просьба, но мы обе знали, чем может закончится такая связь. Обычно именно учителей увольняют в таком случае, но я не очень уверена, что Игорь не будет прикрывать свою задницу и вешать всю вину на ученицу, которая, возможно, он скажет “сама к нему приставала”. Даже если все закончится более-менее сносно, то она все равно останется с клеймом на лбу. И мне страшно подумать, какое обращение можно ожидать от учителей или от наших довольно жестоких одноклассников.
Наверное, Наташа задумалась о том же, потому что сказала:
- Я попытаюсь. – она вздохнула, - просто я не уверена, что он поймет.
И тут меня охватил настоящий ужас. А что если это не просто мимолетная связь с ученицей, которую можно разорвать, что если он станет ее домогаться? Мой голос стал предельно серьезным, когда я сказала: