— Сэр Джордж, прошу меня простить, но…
Джордж проснулся.
— Что такое? — спросил он и, протерев глаза, увидел Герберта Джоллиета. Мажордом стоял перед его креслом в комнате на верхнем этаже башни.
Должно быть, он заснул после стремительной скачки по полям. К счастью, Элайя сжалилась над ним или над его лошадью — или, может быть, над собой — и натянула поводья, когда они въехали в лес.
Как же прелестно она выглядела, сидя верхом по-мужски, как амазонка! Лицо раскраснелось, а глаза так и сияли. Они говорили о ее братьях. Первенец сэра Томаса был на двадцать лет ее старше, а с младшим у них была разница лишь в год. В семье его прозвали Проныра, поскольку он обожал совать нос в чужие дела и секреты. Элайя призналась, что с детства привыкла скрытничать и никому не доверять своих мыслей. Наконец лошади замедлили шаг, всадники спешились, присели под старым дубом и… Джордж улыбнулся, припоминая, с какой силой страсть охватила их вновь. Им пришлось прерваться, так как земля под деревом оказалась чересчур каменистой…
Джордж устремил взгляд на хмурое лицо мажордома. Когда они вернулись в Райвенслофт, он сказал Элайе, что Герберт, вероятно, или у горшечника, или у белошвеек, напомнив, что она должна обсудить с Джоллиетом закупку продовольствия. Элайя кивнула и зашагала в сторону кладовых, а он поднялся в башню и тут же заснул.
— Ну, что такое? — спросил Джордж, окончательно проснувшись и предполагая, что стряслось что-то необычайное. Герберт осмеливался будить хозяина только в случае чрезвычайных неприятностей, требовавших его немедленного вмешательства.
— Леди Марго просит передать, что не сможет присутствовать на вечерней трапезе. Говорит, что слишком устала вчера на празднике, и умоляет простить ее.
Джордж кивнул, недоумевая, что заставило Герберта прийти сюда.
— Хорошо. Проследи, чтобы Эльма или кто-нибудь еще отнес леди Марго еду. Кажется, на ужин она любит хлеб с сыром и глинтвейн.
— Как вам будет угодно, милорд. — Мажордом почтительно прокашлялся, как бывало всегда, когда он собирался затронуть какую-нибудь щекотливую тему. — Я хотел бы обсудить с вами кое-что по хозяйству, милорд.
— Поговори об этом с моей женой, — отмахнулся Джордж, надеясь, что голос его звучит не слишком раздраженно. — Теперь это ее забота.
На лице Герберта отразилось еще большее уныние.
— Мне очень жаль, милорд, но…
— Что такое? — нетерпеливо осведомился Джордж.
— Кажется, леди Элайя не желает говорить со мной. Я несколько раз подходил к ней с тех пор, как вы вернулись, но она отсылала меня прочь.
Джордж готов был недовольно нахмуриться, однако заставил себя улыбнуться.
— Вероятно, она слишком утомлена, чтобы заниматься такими скучными делами. А ты наверняка не решился настаивать. — Дворецкий никак не отреагировал на слова Джорджа, и тот продолжил: — Я понимаю, что ты недоволен. Успокойся — я переговорю с женой, и она завтра же обсудит с тобой все вопросы по хозяйству. Где она сейчас?
— Думаю, милорд, вы найдете ее на оружейном складе. Леди Элайя пожелала убедиться, что ее приданое не пострадало при перевозке. Милорд, я…
Джордж встал, не дав ему договорить.
— Надо думать, тесть прислал мне в подарок меч или что-нибудь в этом роде, — пробормотал он, проходя мимо мажордома. — Спасибо, Герберт.
Дворецкий прислушался к удаляющимся шагам хозяина, а затем достал из сундука пергаментный свиток с перечислением всего хранящегося в замке оружия.
На его кислой физиономии мелькнула злорадная усмешка. Давай, полюбуйся сам этим приданым, ехидно подумал он. Сэра Джорджа ожидает еще тот сюрприз!
Едва Джордж отворил дверь оружейного склада, как в трех дюймах от его левого глаза в притолоку впилась, подрагивая, стрела. Он замер, а Элайя, видя непритворный испуг на лице мужа, звонко расхохоталась.
— Мне кажется, начинать семейную жизнь со смертоубийства — не самая удачная идея, — заметил он, входя внутрь.
Только чадивший факел да лучи клонившегося к западу солнца, проникавшие сквозь узкую дверную щель, освещали лишенный окон каменный склад.
Копья и луки стояли вдоль стен, на крючьях висели мечи, перевязи и щиты. Несколько переносных мишеней расположились в углу, а на полке лежал разорвавшийся по шву мешок гусиных перьев.
Его жена стояла напротив двери с большим луком из тисового дерева в руках и смотрела на него с виноватой улыбкой.
— Я целилась не в тебя, — сказала она. — Обычно я всегда попадаю в цель.