Но это не самое потрясающее. Существо было вовсе не чёрным, как мне виделось раньше. Оно вообще не имело цвета. Или вернее оно поглощало цвета всего вокруг.
Именно поэтому в пещере существо было цвета стен. А после, на воздухе, оно казалось осколком неба. Очень счастливым. Оно парило над моей головой, и стало таким голубым и улыбчивым, что я тут же придумал имя. Смурф – так я стал его звать. А оно, в свою очередь, оказалось очень смышлёным и тут же начало отзываться.
Вскоре я узнал, откуда отец его взял. В тот день, когда на шахте случился взрыв, погибло десять человек. Одиннадцать, если заглянуть в официальные источники. Но ты уже знаешь, что отец выжил. Упав в яму с неким подобием зыбучих песков, он оказался вне зоны распространения огня. А затем что-то схватило его за ногу и поволокло вниз.
Конечно, я не могу утверждать, что всё это правда. История была поведана мне отцом. И с годами обрастала противоречащими друг другу подробностями. Однако даже если я не буду описывать события, в подлинности которых сомневаюсь, дальнейший рассказ наверняка покажется тебе бредом. Возможно, так и есть. Ведь иногда я тоже сомневаюсь в реальности собственных воспоминаний. Но всё же сумасшедшим себя не считаю. Поэтому продолжу.
Отец говорил, что провёл в песках то ли минуту, то ли целую вечность. И когда, наконец, воздух вновь наполнил его лёгкие, мир вокруг изменился. Это по-прежнему была подземная пещера, но воздух, свет, гравитация, давление казались иными. Из стены проникал луч, явно не солнечный, а вытащившее отца существо билось в панике.
Это был Смурф, и он боялся. Он не хотел возвращаться туда, откуда шёл свет. И немудрено. Взрыв метана разрушил границу между миром, где жили существа, подобные ему, и миром с тварями похуже. Прорвавшись, эти твари быстро осознали, что собратья Смурфа им по вкусу. И, не ведая жалости, приступили к пиршеству.
Смурфу единственному удалось выбраться. Он успел покинуть свой мир. И почти сразу же нашёл отца. А тот, думая, что оказался в преисподней, встал на колени и начал молиться. Отец ползал перед Смурфом, умолял о прощении грехов… И хоть Смурф впервые услышал человеческую речь, он многое понял. Обладая своего рода эмпатическим восприятием, эти подземные создания легко считывают эмоции. А ещё Смурф был добрым и отзывчивым. Ведь даже тогда, когда на кону была его жизнь, он не бросил отца. За что в итоге и поплатился.
Со Смурфом путь наверх занял немного времени. Он умел летать, поднимал тяжести и оживлял неживое. Все препятствия, непреодолимые для обычного человека, он проходил, будто их и не было. Однако когда тьма закончилась, и засиял солнечный свет, ситуация переменилась. Наш мир обескураживал. Чистым воздухом, непривычной гравитацией, бесконечным горизонтом и человеческой жесткостью. Смурф не успел опомниться, как отец доходчиво объяснил, что доброта здесь наказуема.
Но разве можно обвинять человека в том, что он человек? Люди же – венец всего сущего. Нам позволено брать всё, что создано природой, уничтожать, не задумываясь о последствиях. А заодно верить в какое-то иллюзорное предназначение.
Вот и отец решил, что после всех тягот и мучений судьба, наконец, преподнесла ему дар. Не до конца понимая, что именно он получил, отец всё же догадался оставить выяснения на потом. И пока подарок не сделал ноги, подманил его и камнем ударил по тому месту, где должен был находиться мозг.
Отцу повезло. Обессиленный и измученный, Смурф отключился мгновенно. А когда очнулся, то обнаружил себя в цепях, прикованным к рельсовой тележке. И это было только начало. Отец понимал, что стоит кому-то ещё узнать о Смурфе, как его тотчас же заберут. А потому тот факт, что отца посчитали погибшим, пришёлся как нельзя кстати.
Прошло два месяца. По истечении которых я очнулся в пещере. За это время отец подчинил Смурфа и неплохо обустроился. А ещё он изучил все способности своего питомца.
О том периоде жизни я помню в основном боль. Поначалу физическую. Ведь я ещё долго не знал, что за шрам появился на моей груди. И не понимал, что происходит с телом. Однако к этой боли можно привыкнуть. Куда хуже было Смурфу. Все те эксперименты, что проводил отец были сродни пыткам. И наблюдая за мучениями волшебного создания, я испытывал боль иного рода. Вот эта боль была невыносима. Но и я представить не мог, что в будущем станет только хуже.
Время шло медленно. День за днём моё тело привыкало к чему-то инородному в груди. Я чувствовал это, однако на все вопросы отец отвечал молчанием.