Забавно. Что в какой-то мере они умерли оба. Но Джон все еще ощущал себя живым.
Он терпеливо жил дальше. Он знал, что произойдет. Знал, когда настанет момент действовать. Так, чтобы не проиграть.
Он так долго представлял это в своей голове, что совсем не чувствовал растерянности, стоя перед Королем Ночи среди мертвецов. Разделенный с ним расстоянием. Вокруг полыхал огонь и гибли люди. А они снова смотрели друг другу в глаза.
- Стой! - крикнул Джон, когда Король Ночи начал поднимать руки. И он действительно остановился. - Ты меня понимаешь? - наверное, он понимал. Только не мог ответить сам. - Послушай меня.
Джон бросил меч с полной уверенностью в том, что делает. И пошел вперед. На этот раз его никто не останавливал.
Он неотрывно смотрел в голубые глаза. Даже когда поравнялся с ним. Этим он мог сказать больше, чем чем-то другим. В этом было больше информации, чем в словах, правильную формулировку для которых частенько очень сложно было подобрать. Слова путали. Взгляд не лгал.
Губы Короля Ночи были холодными, когда он коснулся их. Он и правда как будто лизал мороженое. Или фруктовый лед. С привкусом морозной свежести. Джон улыбнулся, когда подумал об этом. И ощутил, как когтистые руки вцепились в его плечи. Как тогда, в прихожей, в их первый раз.
Это сработало.
Холод распространился от губ по всему телу. И Джон перестал ощущать контраст. Он скинул мех, оставшись в одних штанах - в нем больше не было нужды. Он умер - умер как человек, как Король Ночи когда-то, он стал таким же, как он.
- Я не хочу тебя терять, - шепнул он, и его голос прозвучал как свист морозного ветра. - Ты там умрешь. Отступи, не ходи туда, отправь мертвецов, чтоб они ослабли, чтоб от них никого не осталось. Нужно больше времени. Нужно, чтобы умерли все.
Когда мертвые встали, Джон непроизвольно придвинулся к Королю Ночи поближе. К этому привыкнуть, пожалуй, было тяжелее всего.
- Черт, я все еще их боюсь, - удрученно буркнул он, прижимаясь уже вплотную. Быть Белым Ходоком и бояться вихтов - это было больше позорно или смешно?
Король Ночи обнял за плечи. В его холодных объятиях сразу стало тепло. Спокойно и безопасно. Они так и стояли несколько долгих минут, пока продолжали умирать живые люди. Вместе. И ничто больше не имело значения. Мир становился безопасным для них.
Когда никого не осталось, Король Ночи взял его за руку и повел за собой. К мальчику на инвалидной коляске, который был когда-то его братом. Теперь все было иначе, и это уже ни для кого не имело значения. И никто не был этому удивлен.
Когда пал Трехглазый Ворон, пришла Долгая Ночь.
Джон всегда любил север. Бескрайние снега, природные просторы. Все это было так близко ему. Еще тогда, с одичалыми - он хотел навечно остаться за Стеной, мешал только долг. Теперь ничего этого не было. Он больше не чувствовал себя принадлежащим этому миру. Он стал свободен. Именно так он смог обрести то, чего всегда хотел.
Рекс считал, что кому-то придется пойти на жертву, чтобы быть с ним рядом. Но Джон не чувствовал, что ему пришлось чем-то жертвовать. Близкие… Прожив другую жизнь, он перестал их таковыми считать. Наверное, это же произошло с Браном. Наверное, Бран понимал его.
Джон не шел на жертвы ради любви, как ему пришлось бы с Дейенерис. Наверное, с кем угодно - потому что его место было там, за Стеной, но теперь он не видел себя рядом с одичалыми. Хотя и с Иггритт среди льдов ему было хорошо и тепло - и он все еще мог вспоминать об этом с теплом. Потому что он чувствовал себя свободным. Потому что именно такой любви он всегда для себя хотел. Вольной. Но в голове было столько дерьма о долге и чести… Он сам просрал то, что имел. Но это был совсем другой он.
Король Ночи обернулся к нему, и Джон попытался улыбнуться. Но среди вихтов и Белых Ходоков, среди мертвых, где он один казался живым, было по-прежнему неуютно. Он стоил того, чтобы отдать ради него жизнь. Всю, которая только существовала. Пусть бы ее вообще не осталось во всем мире. Если живые могли убить его - пусть их не будет. Пусть не будет никого. Только тьма и холод. Не кровь и плоть делали их живыми. Не свет и тепло.
Когда Король Ночи подцепил когтистым пальцем его подбородок и привлек к себе, нестерпимо захотелось, чтобы вся его армия отвернулась. Когда драконы пялились на его секс с Дейенерис, он и то чувствовал себя менее неловко. Драконы сошли бы за кота - а коты делали так постоянно. Но вихты и Белые Ходоки скорее походили на людей.
- Пошли в замок, - удрученно предложил Джон, надеясь, что вся эта толпа не попрется за ними. Но Король Ночи, похоже, понял, что он имел в виду. И приказал им оставаться здесь.
Джон ждал от него грубости. Как тогда, в первый раз. Ведь нынешний он ничего не помнил. Он был совсем другим. Прежним. Как задолго до встречи с ним. Но, когда они зашли в какие-то покои и остановились друг напротив друга, Король Ночи почти с нежностью огладил его обнаженные плечи. И даже его когти не причинили вреда.
Джон робко дотронулся до его щеки. И скользнул рукой к наростам, образующим корону. Почему-то очень захотелось лизнуть хотя бы один. Как это было глупо.
Без доспехов он выглядел таким же тощим, как и там. В его ледяных мускулах чувствовалась стальная сила. Но он не хватал за руки, не прижимал к поверхностям. Он вел себя странно. Он ласкал как тот, другой.
Наверное, если бы Джон все еще оставался человеком, он получил бы обморожение, трахаясь с ходячей мороженкой. Именно об этом он почему-то думал во время прелюдии - до того было странно. Он был счастлив, он предчувствовал вечную любовь - но это все равно было странно. Очень, мать его, странно. Но так хорошо.
Так хорошо обнимать его в процессе и потом, когда они уже расположились на кровати. Сколько чертовых тысяч лет Королю Ночи была недоступна банальная кровать? Одинокий, несчастный, окруженный мертвецами. В какой-то мере он, конечно, сошел с ума. Любой бы сошел. Но он сохранил острый, цепкий ум и способность познавать новое. Он смог познать то, о существовании чего забыл давным-давно. Он узнал любовь, когда увидел ее. И в глубине души Джон гордился тем, что смог показать - смог так, чтобы он разглядел. Он в совершенстве овладел умением общаться без слов. У него ушла на это вся жизнь.
«Все я знаю», - огрызнулся он в ответ на фразу рыжей бестии, всплывшую в сознании. «Теперь знаю. Что был дураком и не желал разглядеть за смертью любовь. Потому что не представлял, что в чьем-то другом восприятии она может выглядеть так странно».
Он не представлял, что кто-то ледяной и мертвый вообще может быть способен на любовь. Это вообще никому и никогда, наверное, не приходило в голову. В сознании назойливо замаячил термин «дискриминация». Ксенофобная дискриминация Белых Ходоков.
Джон мысленно вздохнул. Ему определенно стоило прожить ту жизнь - неважно теперь, привиделось ему или нет. Она заставила иначе посмотреть на вещи. Заставила развиваться как личность. Он был так рад, что все это произошло.
- Ты говорил, что я не смогу вернуться, - шепнул он тихо, не ожидая найти понимание.
И вздрогнул, когда свистящий голос прошелестел:
- Я был неправ.
Джон поднял голову, мгновение назад мирно покоящуюся на груди у Короля Ночи. Он улыбнулся. Он улыбался так в своем стиле - затаенно, едва заметно, но так счастливо. Задорные искорки ледяного пламени плясали в его голубых глазах. Родных, знакомых голубых глазах.
Он, черт бы его побрал, всегда знал больше, чем говорил.
- Мороженка моя холодненькая, - улыбнулся Джон, сгребая его в объятия. Он был так феерично, безумно счастлив. Так отчетливо понимал, что большего не мог и желать.