В этот момент я задумался о том, насколько мне нравится твое имя. Эмма. Короткое, хлесткое и волнующее, как будто кто-то от души прошелся по самым сокровенным местечкам твоей темной души. Такое имя не для солнечного дня, оно для мрака ночи, когда под покровом ночи двое настолько близки, что сложно понять, где заканчивается один и где начинается второй.
Мне хотелось узнать свою разоблачительницу. Как можно ближе. Как можно быстрее. Пока я снова не вспомнил о том, зачем вообще согласился на эту аферу. Пока во мне есть что-то кроме мести.
- У меня есть предложение…
14
Я стоял возле стебля, запрокинув голову вверх, чтобы оценить масштаб предстоящей катастрофы, а мои надзирательницы – и ты в их числе – стояли кругом и готовы были перегрызть друг другу глотку за то, чтобы залезть на этот чертов боб. Я рад был бы списать ваши размолвки на свою невероятную притягательность и сексуальную ауру подонка, что я, в принципе, и озвучил вслух, по привычке. Ты выиграла спор, а я не смог скрыть своего ликования, которое прорвалось наружу мелкими и ехидными насмешками.
- Отлично! Ручку на плечо, - я с удовольствием коснулся твоей руки, отметив мягкость и некоторую сухость кожи. – Готово. Теперь можно взбираться.
Широкая улыбка даже не пыталась исчезнуть с моего лица – да и зачем? За смехом проще прятать истинные намерения. Ты скривилась и всем своим видом показала, что не собираешься идти на большие уступки и уж тем более отвечать на мои заигрывания. Ничего, любимая, я умею ждать.
- Чтобы забраться мне нужны две руки, - как бы между прочим, заметил я.
С тяжелым вздохом, будто я взвалил на тебя всю тяжесть мира, ты оглянулась на своих соратниц в поисках поддержки и с все тем же обреченным видом приговоренного к повешению достала мой крюк.
Странно было увидеть его в твоих руках. За столько лет я настолько привык к нему, сроднился, что перестал считать чем-то чужеродным. Он стал частью меня. Важной, определяющей. Люди давно забыли мое настоящее имя и из уст в уста передавали кровожадное «Капитан Крюк».
Ты держала в руках часть меня, а я не мог унять трепета, который охватил меня в это мгновение.
27
Затягивая зубами повязку на твоей руке, я старался не опускать взгляда, говорить глуше и надеяться, что ты увидишь не только дьявольский блеск и желание мести на дне моих глаз, но и нечто большее. Я видел, как тебя смущал мой напор, моя откровенность на грани пошлости, мое поведение на грани фола. Я видел, что ты смотрела на меня с подозрением и настороженностью, и не видел ничего, чтобы говорило бы хотя бы о доверии.
И все же, что-то в твоем тоне, в наклоне головы, волосах, рассыпанных по плечам, позволило мне думать, что не все потеряно. И я начал касаться. Конечно, для этого нужен был повод. Растяжка оказалась очень кстати. А ты так удачно не позволила мне её задеть.
Твое тело прижималось к моему всего пару мгновений, но это было идеально. Словно мы – два идеально совпадающих кусочка мозаики. Я, впервые со смерти Милы, чувствовал себя целым, я жил, а не существовал, и это было пьяняще, пускай и продлилось немногим больше десятка секунд.
Когда ты ушла, бросив меня у великана, я действительно не мог поверить, что позволил себе так отвлечься. Я, правда, поверил, что ты начала мне доверять, но ошибся. Ты знала, как себя повести. Я слишком увлекся тобой, хотя не должен был. А ведь я действительно хотел предать Кору и отправиться в этот мир без магии с тобой.
Но ты не оставила мне выбора.
34
Ты лежала на песке, придавленная моим мечом и крюком, а я всматривался в твои глаза. Не в поиске ответных чувств – я прекрасно понимал, что сейчас им просто не на чем вырасти. Я любовался. Я видел, как ты сияла в драке, размахивая – пускай и неумело – клинком. При должной практике из тебя вышел бы потрясающий боец. Какую-то долю секунды я даже подумывал о том, чему мог бы научить тебя.
Я тщательно сохранил в памяти ту нашу стычку. Вот ты и твоя мать сотоварищи появились возле портала, и ты тут же устремилась ко мне. Соскучилась? Мне так хотелось тогда съязвить по этому поводу, но я не стал. Решила, что я для тебя достойный соперник? Тогда я был польщен. Как в прочем и сейчас.
Я помню, как спас сердце Авроры. Помню удивление и шок на твоем лице. Ты не верила, что я на это способен. Ты считала, что раз я – пират, как ты не уставала мне напоминать, то во мне нет ничего хорошего. Возможно, ты была не так уж и неправа… на тот момент.
Мне нравилось тебя дразнить, в твоих глазах в то же мгновение загорался самый настоящий огонь, мои слова тебя задевали, провоцировали, тебе хотелось бить в ответ, цеплять за живое – но ты не знала как.
Знаешь, я до сих пор с приятным удивлением вспоминал и, наверное, буду вспоминать потом, то свое поражение. Я снова чересчур сильно на тебя отвлекся. А ты снова не постеснялась этим воспользоваться.
42
В следующую нашу встречу шел дождь, я валялся в грязи, стиснув зубы от боли, и ликовал, видя, как маска непобедимого Крокодила треснула от потери любви всей его темной жизни. Ты была там за главную: вызвала помощь, быстро разобралась в том, что случилось, а потом увидела меня.
Не такой я представлял себе новую встречу.
Я пытался съязвить, но ты быстро прервала мои попытки, быстро диагностировав мои переломы. Может быть, во мне говорила боль, но, как мне кажется, ты даже получила удовольствие от того, что я испытывал. Что-то вроде: за что боролся…
Честно говоря, до сих пор не понимаю, почему ты и твой папаша оттащили от меня Румпельштильцхена. Благородство? Жалость? Вера в то, что каждый достоин жить? Или просто нежелание пачкать руки? Какой бы не была истина я благодарен за то, что ты сделала возможным все, что случилось между нами после.
50
Когда я отошел от той бурды, что в меня влили в местной лечебнице, я увидел тебя. А потом понял, что был прикован очередными кандалами прямо к больничной койке.
- Здорово? Любимая игра?
И как всегда все было написано у тебя на лице. Ты сразу перешла к делу: суровый тон, деловые вопросы, - а я даже не пытался лгать. Зачем? Я почти добился своего. Осталось всего пара деталей. Можно расслабиться и получать удовольствие… кстати, об удовольствии.
- Где мой крюк? Или тебе интересны другие мои части?
Ты покраснела. Еле-еле заметно, но достаточно, чтобы я разглядел. Тебе шло. Румянец придавал тебе щепотку таинственности и налет остроты. В самый раз. Ты как всегда попыталась сделать вид, что тебе все равно, а я наслаждался очередным моментом жизни. В конце концов, какая жизнь без боли, идущей бок о бок с удовольствием?
- Ты слишком доволен собой, - заметила ты, подходя ближе.
«- Подойди ещё ближе, и я окажусь в раю», - хотел, было, сказать я, но поступил совершенно иначе, превратив наш разговор в очередной обмен намеками и сарказмом.
В этот раз снова победила ты.
Ты указала мне на изъян моей мести, показала мне мое слабое место, доказала, что я уязвим. Хорошо, что никто другой не был в курсе этого. Ведь играть со смертью гораздо проще, когда соперник думает, что ты его не боишься.
56
Я чувствовал себя немного виноватым, когда оттолкнул тебя со своего пути в Нью-Йорке. Впрочем, ты, напротив, не позволила такой ерунде огреть меня по голове. Опять. Честно говоря, иногда мне начинало, казаться, что это у нас такие брачные игры: я веду себя тише воды, ниже травы, а ты бьешь меня по голове тяжелыми предметами, чтобы потом оттащить в темный уголок и воспользоваться моей бессознательностью. К сожалению, отсутствием у меня сознания в реальности ты не воспользовалась ни разу. Но не в моих фантазиях.