— Я безумно хочу тебя поцеловать, можно? — его голос был пропитан чуткостью, деликатностью. Если в доме Леши им двигали страсть и азарт, то сейчас взяла верх осознанность, построенная на уважении моих личных границ.
Я молча согласно кивнула, поддавшись вперёд, прикрыла глаза.
Нежное, чувственное прикосновение его губ вызывало дурманящее головокружение. Казалось, что я поднимаюсь над землей и свободно парю. Антон ласково заправил выбившиеся волосы за уши, не разрывая поцелуй. Мурашки, пробежавшие по телу, заставили невольно поёжится.
Чтобы прогнать появившийся озноб, обхватила шею, желая оказаться как можно ближе к нему. Если бы смогла, растянула этот момент в бесконечность.
— Вернёмся в номер? — произнёс Антон, переводя дыхание.
— Да… — сдавленно ответила я.
Уже через несколько минут мы ворвались в номер, уносимые волнами страсти, граничащей с безумием.
Поцелуи становились обжигающими, движения жесткими и властными. Прерывистое дыхание двух тел наполняло комнату, повышая и без того высокую температуру.
Первыми на пол упали его идеальная белая рубашка и мое платье.
Обхватив меня за талию, Антон буквально увлёк за собой на кровать. Я тонула в этом мужчине, забывая о здравом смысле, безопасности. Мне до ломоты в костях хотелось раствориться в нем, отдать всю себя без остатка.
Кожа горела в местах, к которым прикасались его губы, пальцы. Я неумело расстегнула ремень Антона, снимая штаны. Он не остался в стороне и аккуратно стащил с меня кружевное белье.
— Антон… — прошептала я, но он меня не слышал. — Антон, подожди…
— Что случилось? — он поднял на меня затуманенный взгляд. — Больно?
— Нет. — я покачала головой. — Я должна тебе сказать, что у меня никогда ещё не было отношений с мужчиной.
— Что? — он слегка отстранился, с удивлением посмотрев на меня.
— Прости, что не сказала раньше. — мне уже было неловко и я попыталась прикрыться одеялом, скомканным нашими телами.
— Глупая. — Антон нежно поцеловал запястье моей руки, продвигаясь выше к ключице. Я от наслаждения прикрыла глаза, подаваясь на встречу ему.
Он был нежен, аккуратен, боясь доставить мне боль. Плавные движения охватили меня, с головой окуная в море удовольствия, граничащее с помешательством.
Еле сдерживаемый стон прошёлся эхом по комнате. Рванное дыхание Антона возбуждало ещё сильнее, доводя до пика наслаждения.
Немногим позже мы вместе приняли душ. Нежные прикосновения его рук обмывали мое тело, потрясённое умелыми мужскими ласками.
Вернувшись в постель, Антон крепко прижал меня к себе, ласково гладя по животу. Я не заметила, как провалилась в сон.
Проснувшись утром, рукой потрогала место, где спал Львинский. В постели его не оказалось. Непрошеные дурные мысли полезли в голову, сея сомнение в правильности нашей ночи.
«Поиграл и бросил, глупая», — усмехался внутренний голос. «Явно побежал заказывать билеты обратно в Россию, лишь бы поскорее от тебя избавиться».
Червяк обиды начал прокладывать свои ходы в взволнованной душе, вызывая удушливое чувство разочарования.
«Вчера мне на секунду показалось, что его чувства родны с моими… Но, видимо, я ошиблась».
Встав с кровати, собрала разбросанные вещи и быстро оделась.
— Доброе утро. — ласковый голос Антона послышался со стороны двери. — Ты куда-то собралась?
Я опешила, оглянувшись на него. Взъерошенный, в мятой футболке и джинсовых шортах, Львинский стоял с подносом в руках, на котором стояли две кружки, стакан с соком и свежеиспечённые круассаны. Я первый раз видела его в таком неидеальном виде.
— Я подумала, что ты пожалел о нашей ночи и сбежал. — замявшись, все-таки ответила я.
Антон с осуждением посмотрел на меня исподлобья. Поставив поднос на прикроватный столик, он подошёл ко мне, заключив в кольцо своих объятий.
— Вот, когда не надо, ты чересчур умная, Вероника Юрьевна. — он мимолетно улыбнулся, прикоснувшись губами к моему лбу. — А когда надо, то дура дурой.
— Эй! — я стукнула его ладонью по плечу, показывая свое недовольство.
— Тем более, если бы я сбежал, ты бы меня из под земли достала и по-меньшей мере четвертовала. — его уголок губ поднялся вверх, но заметив мой грозный взгляд, Антон добавил. — Ну вот попробуй сказать, что я не прав.
— Попробую. — запротестовала я, вырываясь из его объятий. — Больно ты мне нужен. Заносчивый, высокомерный, непроходимый…
— Ах так! — Львинский не дал мне закончить, сгребя в охапку, повалил на постель.