— Достал, — буркнул я, схватив кофе. — Последний, кого я хотел сегодня видеть — олицетворение счастья во плоти. Подкуришь?
Джек протянул мне свою потёртую Зиппо с изображёнными на ней ветвями сакуры, пока я открывал кофе. Спустя несколько ловких движений я уже делал затяжку полной грудью. Как только начала подступать тошнота, я сразу опрокинул в себя половину банки кофе.
— Мне настолько плохо, что даже перспектива захлебнуться в рвоте кажется чем-то хорошим, — сказал я, давая своему организму спокойно выдохнуть, после чего разразился жёстким кашлем. — Придётся отойти, прости…
— Не захлебнись!
Отойдя как можно дальше от остановки, я вывернул наизнанку свой желудок. Переключившись на физические страдания, мозг наконец отключил зацикленную картинку последнего ужина, её прощального подарка, обещании когда-нибудь снова стать вместе и жить счастливо, до тех пор оставаясь друзьями по переписке. Такое ощущение, что все эти мысли выходили наружу вместе с желудочным соком и когда во мне ничего не осталось, я наконец-то успокоился.
— Живой? — спросил Джек, открывая вторую банку кофе.
— Относительно.
— Как насчёт перекусить?
…
— Джон?
— Козёл.
— Значит, в бар к отцу Эда? У него хорошая козлятина… — я подошёл и стукнул его по спине со всей своей оставшейся на сегодня силой, отчего он растянулся в удовольствии. — Ахх, знаешь, Ди просто обожает так делать, когда я через чур увлекаюсь, но ты знай — меня это даже больше заводит.
— Я до конца верил в то, что у тебя есть выключатель. Видимо, придётся тебя споить, чтобы ты наконец заткнулся.
— Мальчик, ты меня ещё ни разу не перепил.
— Ты просто этого не помнишь, — сказал я и мы наконец дружно рассмеялись. Джек дал мне ещё кофе, каких-то безвкусных батончиков, сигарет и мы продолжили сидеть на остановке, любуясь звёздами.
— Что будешь делать?
— Планирую пожить ещё, а там видно будет. А ты чего?
— Хочу сделать предложение.
— С такими фразами ты точно не доживёшь до конца вечера.
— Так скоро уже рассвет.
…
— Она сегодня сияла на концерте. Последняя песня про тебя была.
— Она была про нас. Хотела успокоить, а в итоге заставила разрыдаться.
— Ты прав. Никогда не видел твоих слез, но теперь больше и не хочется.
— "Каждая наша минута вместе была подобна музыке, и мы с благодарностью пропели "Аллилуйя".
— Она тебя по-настоящему любит Джон. Это чувствовалось в каждой строчке.
…
— Ди беременна.
— По залёту?
— По любви, друже. Только с ней я могу делать самые скучные вещи, при этом испытывая веселье.
— А как же книги?
— Я чувствую, что смогу стать лучше, особенно рядом с ней. Единственное, что меня пугает, что ребёнок когда-нибудь прочтёт мои книги.
— Не волнуйся, Ди воспитает в ней хороший вкус.
…
— Я отпущу её. Отброшу все чувства и буду жить ради своей мечты.
— А она у тебя есть?
— Придумаю.
— А разве не приятнее разделить это счастье с кем-то?
— Только если мечта общая, в противном случае радость второго человека будет неискренней.
— Это значит только то, что ты ещё не встретил искреннего человека.
— Я его сегодня потерял.
Над городом поднимался розовый рассвет, установка была усеяна банками и окурками, а мы все продолжали сидеть.
— Такое ощущение, что если сейчас уйду — больше никогда не смогу вернуться. Не смогу думать о ней, мечтать о ней и жить ради неё. Всё это останется здесь и выгорит под лучами летнего Солнца, оставив меня с необузданной пустотой.
— Знаешь, Джон, в пустоте есть один большой плюс, про который ты забываешь — её можно заполнить: мечты, дела, друзья, подруги, алкоголь, сигареты — чем угодно. Но всё же будет лучше, если это будет что-то более высокое, нежели серые мирские потребности.
…
— Хорошо. Я постараюсь подумать получше, Джек. Пойдем домой?
— Пойдём.
….
На дворе потихоньку разгуливал осенний ветер, позволяя золотой поре плавно вступать в свои права. Лето пролетело незаметно: мы отгуляли свадьбу Джека, отпраздновали его новую книгу, которая добилась ещё большего успеха, чем предыдущие, а в конце выбрались на две недели на море в нашей старой компании, которой вряд ли выпадет подобная возможность ещё раз. Сразу после возвращения мы официально приобрели статус студентов и начали свой первый семестр. Я вступил в клуб журналистики при моём факультете и учился писать статьи, хотя единственное, что у меня хорошо получалось — названия, в которых было слишком много иронии и сарказма, но потому они всем и нравились. А вот сами статьи получались пресными, скучными, и даже уроки Джека не помогли мне исправиться, ведь я элементарно не понимал, о чём он говорит.