Из-за угла вышли двое охранников. Райан распахнул дверцу машины пошире, свистнул, и лохматая свинка, выдыхая на бегу облачка пара, поспешно вернулась в салон. Райан потянулся за полотенцем, но едва он успел набросить его на Игги, как зазвенел телефон.
– Алло?
– Я думал, вы проведете вечер в «Крокфордз», – сказал Питер Стирлинг.
– Что-то мне сегодня не хочется играть. – Этим объяснение ограничилось. Райан знал, что британская разведка неусыпно следит за ним, и любил подбросить ей проблем. – Что новенького у Барзана?
– Он отправил в Лондон своего человека. Будьте настороже: удар по Гриффиту может быть нанесен в любой момент.
Райан прижал телефон к уху плечом, чтобы как следует вытереть свою любимицу.
– Как его зовут? Приметы?
– Нам о нем ровно ничего не известно.
– Вот бездельники! У израильтян уже были бы его фотографии, а Ми-5, как всегда, не торопится! Целых три года мы готовимся взять след Барзана, как только он сделает следующий ход, и что я от вас слышу? Что его человек прибыл наконец в Англию… Как мне прикажете поступить? Устроить прием и пригласить все население островов?
– Организация Барзана абсолютно непроницаема. И все-таки нам удалось внедрить в нее своего агента – к сожалению, не на стратегическом участке, но лучше хоть так, чем совсем ничего. Теперь вам придется удвоить бдительность: Барзан наверняка попытается добраться до Гриффита через вас. Другого способа у него все равно нет.
– Это точно!
Скрипнув зубами, Райан швырнул полотенце на заднее сиденье. Ему совершенно не улыбалась роль приманки – он никогда не считал себя «рыцарем плаща и шпаги». Если бы он не был многим обязан Гриффиту, то сбежал бы сразу после взрыва. Любой здравомыслящий человек на его месте так бы и поступил.
– Теперь будете выходить на связь с нами дважды в день и сообщать обо всем необычном. Главное – вести себя естественно… – Питер помялся, так как с трудом, представлял, какое поведение считает естественным Райан Уэсткотт. – Они не должны догадаться, что у вас возникли подозрения. Пока не заметили ничего необычного?
Немного подумав, Райан решил не рисковать:
– Сегодня я встретил женщину, которую определенно видел раньше. Вот только не припомню, хоть убейте, где и когда.
– Вот как? – Стирлинг помолчал, и Райан слышал, как он пыхтит трубкой, обдумывая услышанное. – Как ее зовут? Посмотрим, нет ли на нее чего-нибудь в компьютере.
– Лорен Уинтроп, – ответил Райан, уже ругая себя за то, что проявляет к Лорен излишнее любопытство. Ведь зачем он напросился на этот чертов ужин? Чтобы слушать бредни Тиббеттса о современном искусстве? Нет, только не это! Уж признайся самому себе, дружище: она тебя заинтересовала.
– Есть, но немного, – снова раздался голос Стирлинга. – Голубоглазая блондинка. Бегло говорит по-японски и по-французски. Отец – американец, служил дипломатом, умер двадцать два года назад. Мать – англичанка, вторично вышла замуж за Руперта Армстронга.
– Вот оно что, черт побери! Недаром мне показалось, что мы знакомы! – Райан победно захохотал, и Игги со страху полезла к нему под пиджак. – Лорен – вылитая мамаша, Каролина Армстронг.
Разумеется, Лорен была моложе, но сходство все равно бросалось в глаза. А не узнал он ее, очевидно, из-за прически: Лорен забирала волосы в тугой узел на затылке, Каролина же предпочитала классическую длинную стрижку «под пажа».
– При чем тут Каролина Армстронг?
– Ти Джи когда-то был от нее без ума. – Райан не стал уточнять, что Каролина морочила Гриффиту голову и не собиралась уходить от Руперта Армстронга. Фигурировать в «Справочнике дворянства» вместе с другими бездельницами было для нее важнее, чем любовь такого человека, как Ти Джи Гриффит, самостоятельно выбившийся в люди… Одним словом, стерва. Но Ти Джи ни к кому не был так привязан, как к ней.
– Интересно… Странно, что мы об этом ничего не знаем.
– Об их связи было известно только мне.
– Вы уверены? – недоверчиво спросил Стерлинг.
– Совершенно. Каролина не стала бы об этом болтать. Для нее не было ничего страшнее, чем потерять Армстронга.
– Вы с Ти Джи никогда не встречали Лорен в Марракеше?
– Никогда. Каролина Армстронг даже ничего не говорила о своих детях. Я всегда полагал, что с ними какие-то проблемы – наркотики или что-нибудь в этом роде. Когда мы с Ти Джи познакомились с Армстронгами, детей в Марракеше уже не было.
– Любопытно… – протянул Стирлинг, пыхтя трубкой.
– Что еще есть в компьютере про Уинтроп? – спросил Райан, удивляясь, почему она вызывает у него такой интерес.
– Она изучала живопись в Сорбонне. Сейчас копнем поглубже…
Райан терпеливо ждал. Он не знал, имеет ли Ми-5 доступ к банкам данных Интерпола и ЦРУ, но спрашивать не стал. Сотрудничая с британской разведкой по делу Барзана, он все равно оставался для нее чужим. Ми-5 всегда доводила до его сведения только строгий минимум информации, и это не могло не раздражать Райана, привыкшего к главным ролям.
– Сущие крохи, – послышалось в трубке. – Родилась в Лондоне, но жила в Японии, пока не умер отец. Вернувшись сюда, Каролина снова вышла замуж и переехала с детьми в Марракеш, где у Армстронга экспортный бизнес. А вот это странно: Лорен в отличие от большинства детей из состоятельных семей не посылали учиться в Англию или Швейцарию. Она посещала французскую школу в Марракеше, а потом… Еще одна странность: так и не доучилась!
– Как же она оказалась в Сорбонне?
– Наверное очень хорошо сдала вступительные экзамены. В этом случае можно обойтись и без свидетельства о среднем образовании… Ого! В двадцать три года она вышла за Осгуда Уинтропа, которому было тогда семьдесят лет!
– Денежный мешок?
– Как будто нет… Пара скромно жила в Париже, содержала небольшую галерею, где экспонировались акварели. Муж умер, почти ничего ей не оставив. Она переехала в Нью-Йорк, поселилась у женатого брата. Когда жена брата умерла от рака, он заболел, и Лорен пришлось содержать его, работая в ночном клубе для богатых японских бизнесменов.
– Почему же она бросила эту работу? У нее появились деньги?
– Похоже, муж перед смертью сделал вложение в недвижимость в Майами. Очевидно, это вложение в какой-то момент стало приносить большие дивиденды. На них Лорен смогла переехать сюда и принять участие в деятельности галереи.
– Понятно, – невесело сказал Райан и отключил телефон.
«Видимо, искусство для нее – всего лишь возможность вращаться в свете, – думал он, глядя в мокрую темень. – Где, как не в этом кругу, нащупать выгодного жениха? Дочка определенно пошла в мамашу…»
Когда Райан припарковал машину и поднялся к Лорен, вечеринка уже была в самом разгаре. В холле пентхауса Райан обратил внимание на мраморный пол и позолоченные кресла в стиле регентства. В том же французском стиле была выдержана и остальная квартира. Райан знал, что этот стиль принято связывать с Людовиком, только не мог припомнить, с которым. Недаром хозяйка этих хором много лет прожила во Франции.
Отвечая кивками на приветствия, он протиснулся к бару и заказал свой излюбленный двойной джин «Будлз» со льдом, а потом побрел по холлу в сторону роскошной гостиной, где хлопотали официантки в белых передниках. Его внимание привлекли два высоких зеркала в испанском стиле в восьмиугольных рамах с барочными хрустальными украшениями. Судя по всему, Лорен пошла в мать и в этом: без счета швыряла деньги на ветер.
Потягивая джин, Райан заглянул в библиотеку, где тоже трудилась прислуга, расставляя перед огромным диваном удобные кресла. Над резной каминной доской, украшенной купидонами, посылающими друг другу воздушные поцелуи, висело другое старинное зеркало.
Пока что он не заметил во всех этих роскошных апартаментах ни одной картины. Удивительно, ведь здесь обитает сотрудница художественной галереи! У него сложилось странное впечатление о ее вкусе: откуда такой пиетет по отношению к гильотинированным неудачникам и художественному наследию их эпохи?