Я кивнул.
— А мы ждали тебя только завтра утром.
— Я не мог больше высидеть дома.
— Ну, ну…
Я начал разбирать чемодан.
— Хочешь отведать колбаски?
— Нет, сейчас не хочу.
— Идешь на тренировку?
— Если бы на тренировку. Сегодня соревнования!
Я вычистил свою форму и повесил на вешалку.
— У тебя серьезный противник? — поинтересовался я.
— Да, Фред. Думаю, сегодня мне придется туго.
— Желаю тебе успеха, Руди.
— Если бы это помогло, Фред.
— Поможет.
Я ходил от шкафа к кровати и обратно, раскладывая свои вещи.
— Руди, тебе пора идти!
— Да, да… — Руди направился к двери. Остановился.
— Что тебе, Руди?
Он опустил голову и неожиданно тихо сказал:
— Я обидел тебя, Фред?
— Когда это?
— Перед отпуском…
— Брось ты, Руди. Ерунда!
— Я ведь тогда со всей силой…
— Как видишь, я выдержал.
— Ну ладно. — И Руди вышел из комнаты.
— Руди! — крикнул я ему вдогонку.
— Чего тебе?
— Скажи, Руди, что тебе тогда вечером сказали про меня? Я не думал, что…
— Я тебя понял, Фред.
— Ты хороший парень, — расчувствовался я.
— Ты тоже, Фред. — И он вышел.
Я разделся и лег. Было четверть девятого.
Проспал я с час, а когда проснулся, увидел, что в казарме горит свет; вернулись товарищи. Но я чувствовал себя разбитым и поэтому продолжал лежать с закрытыми глазами.
Разговор шел о боксе.
— А здорово тебя разделал твой противник, — донесся до меня голос Шлавинского.
— Ах… — буркнул Руди.
— Не нужно было подпускать его так близко!
— Тебе хорошо говорить. Если бы у меня были такие длинные руки, как у него!
— И все же, — услышал я голос унтер-офицера Виденхёфта, — товарищ Эрмиш держался стойко.
— Хорошо держался? Четыре раза падал на пол, из них один раз до седьмого счета!
— Но вы же не сдались!
— Зато сейчас физиономия горит, как в огне. Эй, Малыш, дай-ка мне зеркало.
Тишина.
Потом голос Руди:
— Хм… Хорошо же он меня разделал!
— Посмотри, левая бровь опять кровоточит, — зазвенел голосок Дача.
— Вытри.
— Сейчас, Руди.
Я услышал плеск воды.
— Ох, черт! Как жжет!
Неожиданно в комнате что-то загрохотало. Видимо, упала табуретка.
— Тише ты, — сказал кто-то. — Спит же человек!
«Сейчас они, наверно, смотрят на меня», — подумал я. Но мне не хотелось в тот вечер отвечать на их вопросы. Я глубоко вздохнул, но не пошевельнулся.
— Бедный парень! — пожалел меня кто-то.
Голоса стали тише.
— Да, он порядком расстроился.
— И как это мы не заметили, что у человека неприятности?
— Правда, в сельскохозяйственном кооперативе нам бросилось в глаза…
— А тогда на собрании Союза молодежи!
— Да.
— Ну ей сейчас лучше?
— Немного.
Я весь превратился в слух.
— Кто из нас пойдет к ней утром? — узнал я голос Пауля.
— По очереди мне идти, — отозвался Шлавинский.
— Софи просила больше не приходить к ней: она чувствует себя лучше, — запротестовал Дач.
Наступила пауза. Кто-то прошлепал в тапочках через всю комнату. Несколько раз хлопнула дверь. Товарищи готовились к отбою.
— Ну как себя чувствует Фред после отпуска? — неожиданно раздался голос Петера, только что вошедшего в комнату.
— Особой радости на его лице я не заметил, — ответил Руди.
— Мне тоже так показалось. Я с ним встретился в коридоре, когда шел на соревнование. Надеюсь, скоро он все решит.
— Надеюсь.
— Может, им обоим — и Софи и Фреду — еще можно помочь? — робко проговорил Дач.
— Хорошо бы, но как? — узнал я голос Руди.
— Этого я тоже не знаю.
— Если бы он сразу же сказал нам, что у него будет ребенок от этой, как ее зовут?..
— Анжела.
— Да. Он мог бы довериться нам.
Пауза.
Тишину нарушил Пауль:
— Ну и что было бы, если бы мы узнали?
— Хм…
— А правда, что бы было?
Молчание.
— И тогда мы ничем не смогли бы помочь ему, — решил Пауль. — Фреду ничего не оставалось, как расстаться с Софи.
— Но, Пауль, — не соглашался Руди, — это же бессмысленно!
— Как это бессмысленно? У ребенка должен быть отец!
— Говоришь ты хорошо. А что, если он не любит Анжелу?
— Вон как! Ребенок не должен расти без родителей!
— Без родителей плохо, — заметил Дач.
В разговор вмешался Шлавинский:
— Подожди выносить свой приговор, Пауль. Скажи лучше, часто ты видишь свою дочку?
— Раз в месяц. Иногда реже.