Жюри вынесло вердикт «виновен», добавив к нему прошение о помиловании тех задержанных лиц, которых при заслушивании обвинили в неуважении к Суду. Судья объявил присяжным выговор за самонадеянность и дерзость по поводу задержанных, обвиняемых в неуважении, и приговорил Майлза к проживанию в Замке Маунтджой (родовое поместье увечного ветерана II Мировой войны, которое превратили в тюрьму, когда того отправили в Дом Престарелых).
Государство было избаловано удовольствиями. Почти два года Майлз вкушал его изысканные блага. К нему применялось любое приятное лечебное средство, и как сейчас заявляют, успешно. Потом ему нанесли неожиданный удар; он дремал под тутовым деревом, когда к нему подошел Заместитель Главного Воспитателя со своим Помощником и сказал ему тупо и грубо, что он реабилитировался.
И в эту последнюю ночь он знал, что завтра проснется в жестоком мире. Тем не менее он спал и спокойно проснулся, чтобы в последний раз ощутить знакомый запах китайского чая на столике, тонкого бутерброда, увидеть шторы над порогом, залитый солнцем кухонный двор и часы на конюшне, еле видные за резными медно-красными листьями вяза.
Он позавтракал поздно и в одиночестве. Все остальные уже принялись за первые в этот день песни общины. Вскоре его позвали в Кабинет Воспитателей
С того дня, когда к Майлзу и другим новичкам, только что прибывшим в Маунтджой, Главный Воспитатель рассказал о Целях и Достижениях Новой Пенологии, они видели его редко. Главный Воспитатель почти всегда уезжал на разные пенологические конференции.
Раньше Кабинет Воспитателей был комнатой экономки; теперь из нее выбросили весь плюш и патриотические картинки, а взамен заполнили стандартным гражданским оборудованием класса «А».
Она была полна народу.
– Это Майлз Пластик, – сказал Главный Воспитатель. – Садись, Майлз. По присутствию наших гостей ты можешь догадываться, какое сегодня великое событие.
Садясь на стул, Майлз увидел что рядом с Главным Воспитателем сидят двое пожилых мужчин, в которых он, благодаря телеэкрану, признал выдающихся членов Коалиционного Правительства. На них были открытые фланелевые рубашки, блейзеры с многочисленными ручками и карандашами в нагрудных карманах и обвислые брюки. Таково было одеяние весьма высоких политиков.
– Министр Благоденствия и Министр Отдыха и Культуры, – продолжал Главный Воспитатель. – Звезды, к которым мы прицепили наш воз. Пресса получила готовый текст?
– Да, Главный,
– А фотографы готовы?
– Да, Главный.
– Тогда я могу продолжать.
Он продолжил, как продолжал на бесчисленных конгрессах, на бесчисленных курортах и в университетских городках. Закончил он, как всегда, словами: «В Новой Британии, которую мы строим, нет преступников. Есть только жертвы неадекватных общественных служб.»
Министр Благоденствия, достигший своего нынешнего положения не без определенной резкости в спорах, заметил: «Но я думал, что Пластик – воспитанник одного из наших Приютов…»
– Пластик считается Особым Случаем, – сказал Главный Воспитатель.
Министр Отдыха и Культуры, который в былые дни сам не раз мотал срока, сказал: «Ну, парень, из всего, что тут твердят, я вижу, что ты необычайно проворен.»
– Вот именно, – отозвался Главный Воспитатель. – Майлз – это наш первый успех, подтверждение Метода.
– Из всех новых тюрем, созданных в первой славной волне Реформы, только в Маунтджой мы имеем случай полной реабилитации, – сказал Министр Благоденствия. – Вы можете знать или не знать, что Метод подвергался изрядной критике и в Парламенте, и вне его. Существует много молодых горячих голов, которые черпают свое вдохновение у нашего Великого Соседа на Востоке. Им можно цитировать знаменитостей до почернения, но они всегда склоняются на сторону всех самых последних технических новинок телесного наказания и казни; это – сковывание общей цепью, одиночное заключение, хлеб и вода, плетка-семихвостка, веревка, дыба и прочая ерунда. Они считают нас старыми чудаками. Слава богу, народ нам достаточно симпатизирует, но мы сейчас в обороне. Нам надо показать результаты. Вот для чего мы здесь. Чтобы показать им результаты. Ты наш Результат.
Это были торжественные слова, и Майлз в какой-то мере соответствовал обстановке. Он пусто глядел перед собой с выражением, которое могло сойти за благоговение.
– Теперь будь поосторожнее, парень, – сказал Министр Отдыха и Культуры.
– Фотографии, – сказал Министр Благоденствия. – Да, пожми мою руку. Повернись к камерам. Постарайся улыбнуться.
Блицы полыхали по всей мрачной комнате.
– Государство да будет с тобою, – сказал Министр Благоденствия.
– Дай-ка нам лапу, парень, – сказал министр Отдыха и Культуры, беря руку Майлза. – И учти, никаких штучек.
Потом политики ушли.
– Заместитель Главного позаботится обо всех практических делах, – устало сказал Главный. – Ступай к нему.