— К счастью, необходимость в этом отпала. Хотя поместье было конфисковано именем короля, Его Величество был более чем счастлив вернуть его мне вместе с другими владениями.
Было видно, что мистер Тиббет по-прежнему испытывает большую неловкость от этого разговора.
— Осмелюсь предположить, это отнюдь не обрадовало вашего дядюшку. Сэр Питни всегда был жадным тираном с непомерными амбициями и стремлением использовать весьма… э-э… действенные способы для достижения своих целей.
— Я не боюсь своего дяди, — резко бросил граф. — Но теперь он должен будет понять, что совершил самую большую ошибку в жизни, когда задумал отобрать у меня мои законные владения. И если мое возвращение в Фолкхэм-хауз не убедило его в этом, я с радостью предоставлю ему другие доказательства. И уверяю вас, он хорошо усвоит этот урок, даже если мне придется учить его снова и снова!
Явный оттенок угрозы, прозвучавший в его тоне, заставил Мэриан задрожать. Каждый мускул ее тела был напряжен до предела. Когда она до конца осознала смысл его слов, в ее душе поднялась буря. Ей стало ясно, что этот человек был одержим идеей вернуть себе все свои владения и, по всей видимости, готов пойти ради этого на все. В том числе и на то, чтобы арестовать невинного человека, стоящего между ним и его поместьем. Что, если окажется, что ее первоначальные подозрения подтвердятся?
То, что он был одним из этих высокомерных, заносчивых сторонников короля, вернувшихся со своим монархом из Франции, только подтверждало подобную возможность. Правда, Мэриан все же пришлось признать, что граф сильно отличался от тех роялистов, которых она встречала при дворе. Его незавитые темно-каштановые волосы, против всех законов моды, прямыми прядями спадали ему на плечи. Не носил он и кружев, так любимых придворными кавалерами. Но и на пуританина он также был совершенно непохож, так как от природы обладал такой самоуверенностью и апломбом, которых Мэриан никогда не приходилось встречать среди пуритан, недавно дорвавшихся до власти.
Именно его непоколебимая уверенность в себе и пугала Мэриан больше всего. Ведь подобная самонадеянность могла легко довести человека до любого преступления, разве не так?
Словно догадавшись, какая сумятица творится в голове ее дорогой племянницы, Тамара выступила вперед.
— С вашего позволения, господа, нам пора уходить, — решительно заявила она, незаметно подталкивая Мэриан к двери.
Мэриан попыталась было сопротивляться, сгорая от желания услышать еще хоть что-нибудь из так заинтересовавшего ее разговора. Однако встревоженный взгляд Тамары заставил ее вспомнить, что сейчас не место и не время пытаться что-то разузнать, если она не хочет подвергать опасности их обеих или мистера Тиббета. Со вздохом сожаления она плотнее запахнула на себе плащ и направилась к двери впереди тетки.
Однако граф остановил их еще до того, как они успели достичь выхода.
— Пожалуйста, не уходите, не закончив своих дел по моей вине, — произнес он с той нарочитой любезностью, которая, как Мэриан понимала, предназначалась специально для нее. — Мне бы очень хотелось услышать побольше о тех приятных днях, которые я провел во Франции.
Мэриан даже застонала про себя. Ясно, что он намеревался наказать ее за те неосторожные слова, что сорвались с ее языка. Ах, как бы ей хотелось поспорить с ним! Но она не осмелилась. Последнее, в чем она сейчас нуждалась, — это привлечь внимание к себе, в частности к своей маске, и таким образом вызвать новые, весьма опасные для нее вопросы. Поэтому вместо надлежащего ответа ей пришлось стиснуть зубы. Она от души надеялась, что тетя с честью выйдет из весьма щекотливой ситуации, что позволит им сохранить хотя бы видимость достоинства.
Тамара предпочла не замечать откровенный вызов, прозвучавший в словах графа.
— Мы уже закончили все наши дела, милорд, но благодарю вас за ваше участие, — сказала она, возвращаясь к своему ласковому, уговаривающему тону цыганки, предлагающей погадать и позолотить ей ручку, как обычно разговаривала с джентльменами, приходившими в цыганский табор.
Обе женщины поспешно повернулись, чтобы уйти, однако, как оказалось, граф отнюдь не был удовлетворен словами Тамары. Он шагнул вперед и взялся за ручку двери, словно намереваясь открыть ее перед дамами, однако медлил.
— Я вижу, ваша спутница лишилась дара речи, — язвительно произнес он, обращаясь к Тамаре, но не отрывая при этом взгляда от скрытого маской лица Мэриан. — Какая жалость, а я так хотел дослушать ее мнение, которое она с таким пылом прежде высказывала. И все же, надеюсь, вы не сочтете меня чересчур дерзким, если я осмелюсь узнать ваши имена.