В эту секунду лодыжку обожгла сильнейшая боль. Что за…
Задрала ткань комбинезона и на ощупь нашла новый выпуклый знак…
Как это возможно?!
Ответом стала новая нота, мелодия, проступившая в пространстве. Мелодия, которую я услышала даже не ушами, не телом, но душой. Ритм, проникший в кровь и вызвавший неимоверное желание… танцевать?
Несмело встала и вывела первые па. Неприятие, страх, боль. И снова ощущение замершего пространства.
Тогда уже резче, смелее, грубее, пристукивая ногами, сминая траву, ведя партию четкими щелчками пальцев и поворотами головы, во Тьме, подсвеченной лишь слабым светом звезд и двух планетарных спутников, продолжая собственное драматичное повествование.
О сироте, вечно влюбленной в жизнь.
О девочке, лишенной всех привилегий.
О страсти, ведущей путеводной звездой.
О желании, дающем возможность дышать.
О любви, пронесенной сквозь обстоятельства и время.
Реки слез через год превратятся в фиолетовый лед,
А печаль растворится в суете.
Там, где свет — там и тень. Там, где утро — там и день,
А дорог — сколько линий на руке.
Мечтателей забросили в сеть, и стоит только лишь захотеть…
Взмах ногой — и будто искры срываются в воздух. Разворот, прогиб назад.
Непрерывное нарастание динамики и темпа превратили меня в светящийся факел, способный разогнать темноту и показать Путь. Сумрачный колорит окружающего пространства только подчеркивал мою жажду.
Жажду жить. Жажду любить.
Достань рукой до звезд!
И звездолеты грез взлетают высоко…
Это так легко — достань рукой до звезд!
Тьма давила, но я была непреклонна. Слышала страшные крики прошлого и уничтожала их каждым новым движением и поворотом. Летала в горящем воздухе надежды и вбивала сомнения в землю, шаг за шагом прогоняя прочь неизбежность.
И вместе со мной танцевали звезды.
Не скрывай грустных глаз и дыши, как в первый раз!
Чудеса где-то на Планете есть.
И ты мое в темноте узнаешь дыхание.
Обернись, только я уже не здесь.
Мечтатели набросили сеть, и стоит только лишь захотеть…
Сколько продолжался этот танец-борьба-объятие? Я не знала. Всю ночь?
Я просто жила, не думая ни о прошлом, ни о настоящем, ни о будущем. Но за мгновение, до того как потерять сознание от бессилия, поняла: давящее, страшное ощущение безысходности отступило.
И упала на землю с улыбкой…
24
День четвертый от точки отсчета.
Планета АК-17
Гард Норан
Мир Стражей делился на черное и белое.
На день и ночь. Жизнь и смерть.
На «до» и «после».
«Да» и «нет».
И я никогда не задумывался о том, что есть жизнь после смерти. Есть прощение после предательства. Есть любовь… даже после отказа от нее.
С детства сдерживал свои чувства ради высоких целей.
Но вся прежняя система ценностей оказалась сломана вместе со мной и звездолетом, на котором я служил капитаном.
Оказалось, все не так… как я считал верным. Что жизнь полна самых разных оттенков, чудо стоит того, чтобы в него верить — даже на пороге смерти, а любовь стоит того, чтобы ждать.
Наверное, внушай мне это звездные проповедники, я бы не поверил. Убеждай меня Совет — лишь скептически поднял бы брови. Заставляй меня признать это насильно — быть может потерял бы всякие ориентиры.
Но последние две декады… а может, и долгие годы, с того момента как я впервые в жизни столкнулся на пороге академии с полным пренебрежением мной и моими установками, готовили к тому, чтобы все, в чем я был уверен, оказалось лишь одной из возможностей.
И это не сделало меня слабее, как я полагал. Напротив, много сильней. Как и сам факт того, что я осознал: самое неизбежное, неизменное и пугающее может быть побеждено.
Может отступить в том случае, если кто-то страстно этого желает. И силен достаточно, чтобы этого добиваться.
Думаю, то же почувствовал каждый во Вселенной, кто стал свидетелем поистине невероятного события. Почувствовал себя частью чего-то великого… крохотным нейроном, способным изменить весь организм.
Бездна отступила. Затихла за гранью и пусть, возможно, вернется — именно потому к нам сейчас спешил корабль, а Край продолжал оставаться запретной зоной… Но что-то мне подсказывало, что не раньше, чем через пятьдесят космических лет.
Да, смерть снова придет… но я больше не презирал её и не испытывал ненависти. Может быть потому, что сам трижды умер за последние дни. Когда осознал, что именно я уничтожил… нас. Когда попытался спасти — пусть и ненадолго, но я тогда об этом не думал — Аррину ценой своей жизни. И накануне прихода пожирателя, тысячи раз перед этим умирая от боли и заставляя себя снова выныривать из спасительного бессознательного, чтобы заглянуть в лицо, полное любви.