Поневоле узнав о том, чем она занималась, когда удрала от меня, я вновь ощутил прилив хорошо знакомого бешенства, породившего следующий вопрос:
— Ну и что ты теперь собираешься делать? Жить на два дома — неделю у меня, неделю у него? Или станем шведскою семьей и будем трахаться втроем, тем более что он любит сзади, а я — спереди?
По всей видимости, Катюхе ничуть не претила подобная перспектива, поскольку она лишь молча улыбнулась и лукаво покачала головой.
— Нет, ты мне ответь, — еще больше свирепея от этой улыбки, продолжал наседать я, — сама-то ты чего хочешь?
— Да не знаю я! Вы мне оба нравитесь, причем каждый по-своему. Знаешь мою любимую песенку: «А я добренькая стерва, а я — скромненькая блядь; чем воздействовать на нервы, мне гораздо проще дать!»
— Ну, это конечно! Но ведь, помимо нас с Феней, есть и другие. «А живы будем — будут и другие», — весьма кстати вспомнилась цитата из пушкинского «Каменного гостя». — Что же вы за сука-то такая, Екатерина Матрасова?
— А тебе что-то не нравится? — обиделась она. — Нет, чтобы сказать спасибо, что я к нему вернулась, так опять начинает оскорблять!
— Ну и что из того, что вернулась? И надолго ли? Если ты не можешь не говорить об этом чертовом Фемистокле в моем присутствии, то где гарантии, что ты вновь не вскочишь и не убежишь, как только он тебе позвонит?
— Я скорее от тебя убегу, если ты будешь со мной таким грубым!
— Да и убегай, черт с тобой! — неожиданно для самого себя махнул рукой я и снова потянулся за бутылкой. Вообще-то мне уже не стоило пить, поскольку снова приближалось то состояние неистовства, в котором я собирал ее вещи.
Катюха внимательно посмотрела на меня, затем вышла в прихожую и стала надевать дубленку. Потом, судя по звуку «молнии», застегнула сапоги. Я продолжал крепиться и выдержал вплоть до того момента, когда за ней захлопнулась входная дверь. Все равно все ее вещи остались дома, поэтому никуда не денется — вернется.
Однако моего хладнокровия хватило ровно на пять минут! Выйдя на балкон, я увидел, что Катюха зашла на детскую площадку и приблизилась к группе подростков, состоявших из трех ребят и одной девушки, которые стояли возле припорошенной снегом скамейки и лакали баночные коктейли.
Минуту я наблюдал за всей компанией, дрожа от бешенства и желания запустить в них чем-нибудь тяжелым. Но стоило одному из подростков протянуть свою банку Катюхе, как я сорвался с места и, схватив куртку в охапку, бросился вон из квартиры. Затем, небрежно натянув ее прямо в лифте, выскочил из подъезда и подбежал к ребятам.
— Это моя жена, — зачем-то объяснил я им, хватая ее за отворот дубленки и увлекая за собой.
Она не только не сопротивлялась, но, напротив, была явно довольна подобным поворотом событий — особенно тем, что я прилюдно назвал ее своей женой, — поэтому произнесла при этом только одну фразу:
— Да погоди ты, дай я хоть банку отдам!
Вернувшись в квартиру, мы продолжали пить, а потом легли в постель, но что там делали, я уже не помню. Увы, но забытое удовольствие равнозначно его отсутствию!
Очнувшись посреди ночи и увидев рядом с собой мирно посапывающую Катюху, я вдруг вспомнил весь этот эпизод и с ужасом подумал:
«Да что же это она со мной делает! Неужели я с ума от нее схожу?»
Спящая женщина всегда кажется целомудренной, поэтому я невольно залюбовался на свою непутевую подругу. И потом долго еще не мог заснуть, держа руку на ее теплом бедре и чувствуя себя совершенно счастливым! Оказалось, что счастье — это единственная причина бессонницы, которая совсем не тяготит. А счастливое настроение преображает мир надежнее и увереннее, чем самое сильное опьянение.
Катюха обнаглела…
(8 декабря)
На следующий день Кэт, поговорив с кем-то по телефону, поразила меня весьма наглой просьбой:
— Ты не мог бы сегодня уйти на несколько часов и оставить мне квартиру?
— Это еще зачем?
— Да понимаешь, есть у меня один друг… Он гей, но зато очень классный парень. Три языка знает, между прочим!
— Ну и что?
— Мы с ним иногда разыгрываем семейную пару и ездим к бисексуалам или любителям групповухи.
— Ага! Знает три языка, а работает только одним… Ну и как? Интересно получается? — заинтересовался я.
— Да нет, ничего особенного. Последний клиент попросил меня встать перед ним и кое-что себе раздвинуть. Пока мой друг делал ему минет, сам он лизал меня сам понимаешь где… Зато хорошо заплатил!