До леса было не так далеко — метров двести, однако когда мы добрались до опушки, то все трое сильно запыхались. Особенно тяжело дышал Серафим, которому приходилось идти первым, прокладывая нам лыжню.
— Однако, друзья мои, — шумно выдохнул он, вытирая обильно струившийся пот со лба, — я чувствую, что сегодня явно не в форме. Давайте посоветуемся — есть ли нам смысл углубляться в лес, если там снегу еще больше, да еще придется продираться сквозь заросли?
— И что ты предлагаешь? — первой спросила заметно порозовевшая Любаша.
Ответить мой друг не успел, поскольку прямо перед нами разыгралась настоящая драма. Какой-то житель поселка — толстый вальяжный мужик в роскошном кашемировом пальто — остановил свой черный джип прямо на дороге, чтобы выгулять рыжую борзую собаку. Пока он, покуривая, стоял возле машины, собака радостно бросилась в поле — и надо же так было случиться, что именно в этот момент откуда-то из леса выскочил маленький серый зайчик. В борзой мгновенно вспыхнул охотничий инстинкт, и она с громким лаем устремилась в погоню за зайчишкой.
Снег, как я уже упоминал, был весьма глубок, поэтому заяц быстро увяз в нем по самые уши, зато борзая мчалась стремительными сильными прыжками, то ныряя, то выныривая, развевая уши и вздымая вокруг себя снежную пыль. Результат этой недолгой погони, за которой мы наблюдали, затаив дыхание, был предрешен. Через минуту собака настигла зайца и схватила его зубами.
— Назад, Тибо, назад! — бросив сигарету, заорал хозяин — после чего борзая выскочила из образовавшейся ямы и понеслась обратно. Владелец джипа заранее открыл перед ней дверцу. Борзая притормозила, проворно отряхнулась от снега и вскочила в машину, которая тут же уехала.
— Пойдемте посмотрим, что стало с бедным зайчиком, — немедленно заволновалась Любаша, — может, ему еще можно как-то помочь?
Мы двинулись обратно, но, увы, несчастному обитателю леса, так не вовремя вышедшему на прогулку, не смогла бы помочь даже реанимация — он был задушен намертво.
Пока Любаша охала и вздыхала, Серафим встал в позу и произнес немало изумившую меня речь. Зная цинизм и остроумие своего друга, я ожидал услышать от него как минимум два предложения — захватить пусть даже не нашу добычу с собой, чтобы приготовить ее на обед, или же добраться до ближайшей железнодорожной станции и там, смеха ради, попытаться продать зайца местным жителям.
Вместо этого «господин астролог» произнес гневную «надгробную» речь, суть которой сводилась к тому, что, в то время как «бедный зайчик впервые вышел на прогулку без своей мамы», тупые и злобные владельцы джипов и борзых ради минутной потехи оборвали его юную жизнь в самом расцвете!
— Так что теперь? — не выдержав его мнимоторжественного пафоса и пряча улыбку, спросил я. — Может, мы похороним эту очередную жертву «новых русских» и пойдем справлять по ней тризну?
Оба моих спутника столь укоризненно посмотрели на меня, словно бы я произнес нечто ужасно кощунственное. Однако если во взгляде Любаши читалось искреннее осуждение, то этот толстый боров, по имени Серафим, явно лукавил.
— Ладно, — после недолгой паузы заявила наша опечаленная подруга, — давайте вернемся домой. Не знаю, как у вас, а у меня все настроение пропало. — И первой двинулась обратно.
Серафим на скорую руку припорошил зайца снегом и последовал за ней. На ходу он вдруг обернулся ко мне, подмигнул и негромко сказал:
— Впрочем, оно и к лучшему. Честно говоря, я уже здорово проголодался.
— Надеюсь, что у нас на обед не будет зайчатины, — так же негромко отвечал я, а про себя начал тихонько, чтобы не услышала впереди идущая Любаша, напевать:
Кстати, на обед зайчатину действительно не подавали, зато имелась превосходная осетрина, украинский борщ и утка с яблоками. К десерту мы уже заметно развеселились — я и Серафим благодаря французским винам и коньяку, а Любаша — благодаря нашим застольным шуткам и анекдотам. Более того, забыв наконец про злополучного зайчишку, она вспомнила о своей соседке — по ее словам, «шикарной даме, с которой мне давно хотелось тебя познакомить».