— А кто такая эта Чакона и почему у нее столь странная фамилия? — самым невинным тоном поинтересовался я, любуясь коленями своей спутницы и мысленно гадая, что она предпочитает носить: мои любимые черные чулочки или самые банальные колготки?
— Букстехуде — это замечательный немецкий композитор шестнадцатого века, — улыбаясь то ли моему невежеству, то ли нескромному взгляду, отвечала Елена, — а чакона — это инструментальная музыкальная пьеса в форме вариации на повторяющуюся в басу тему.
— Вот теперь мне все понятно, — засмеялся я. — Вы, сударыня, умеете доходчиво объяснять.
— Тихо, давайте же слушать!
Честно говоря, на мой плебейский вкус звучание органа очень напоминает рев стада бизонов, только без топота копыт. Порой у меня даже возникало странное ощущение, что это не столько музыка, сколько упражнение для исполнителя и испытание терпения слушателей. Кроме того, с этого концерта я вынес твердое убеждение: самое сложное в процессе прослушивания органной музыки это не столько удерживаться от кашля или чихания, сколько сохранять торжественное, можно даже сказать, вдохновенное выражение лица!
Где-то в середине концерта я уже так утомился всей этой псевдоторжественностью, что начал весьма умильно посматривать на Елену. Она уловила мой взгляд и, дождавшись небольшой паузы, напомнила:
— Кстати, вы не забыли, что обещали прислать мне свои «Записки сутенера»?
— Да-да, разумеется, — спохватился я, — конечно, пришлю, — и продолжал мучиться.
Во время антракта мы никуда не пошли. Не зная, чем меня развлекать, Елена достала из сумочки небольшой, изящно изданный томик и показала мне.
— «Сэй Сёнагон. Записки у изголовья», — нехотя прочитал я. — Что это — стихи или мемуары моего японского коллеги?
— Не угадали, — засмеялась она. — Это изящные литературные зарисовки одной придворной японской дамы, которая жила в десятом веке нашей эры. Хотите, немного почитаю?
— Вы думаете, мне это будет интересно?
— Не знаю, но ведь надо же развивать в себе чувство прекрасного! Не обижайтесь, это я шучу.
— Я и не обижаюсь. Так что вы хотели прочесть?
— Для начала немного экзотики: «Госпожа кошка, служившая при дворе, была удостоена шапки чиновников пятого ранга, и ее почтительно титуловали госпожой мёбу. Она была прелестна, и государыня велела ее особенно беречь».
— Забавно! А про госпожу собаку там ничего не написано?
— Как не написано, вот, пожалуйста… Однажды глупая придворная собака набросилась на госпожу кошку и так напугала, что пришлось сослать ее на Собачий остров. Зато господа чиновники вели себя как обезьяны: «Я люблю глядеть, как чиновники, вновь назначенные на должность, выражают свою радостную благодарность. Распустив по полу длинные шлейфы, с таблицами в руках, они почтительно стоят перед императором. Потом с большим усердием исполняют церемониальный танец и отбивают поклоны»… Ничего не напоминает?
— Еще бы! Только вчера был новогодний прием у президента. Слушаю дальше.
— «То, что наводит уныние: собака, которая воет посреди белого дня; погонщик, у которого издох бык; письмо, присланное из провинции, к которому не приложен гостинец; долгие дожди в последний месяц года; дом человека, который не получил должности в те дни, когда назначаются правители провинций…»
— А также физиономии большинства российских политических деятелей, стяжавших свои посты на ниве преданного служения президенту!
— Согласна. Теперь «то, что докучает: скрипучая повозка; блохи, которые скачут под платьем; гость, который без конца разглагольствует, когда тебе некогда; человек, которого ты с большим риском спрятала там, где ему не дозволено быть, а он уснул и храпит; а также неумный человек, который болтает обо всем на свете с глупой ухмылкой на лице…»
— А также господин Жириновский и вся его неугомонная банда!
— Далее, «то, что редко встречается: дружба между мужчиной и женщиной; тесть, который хвалит зятя; невестка, которую любит свекровь; слуга, который не чернит своих господ…»
— А также российский чиновник, осмелившийся возразить своему начальнику!
— Опять вы о политике… «То, что утратило цену: большая лодка, брошенная на берегу во время отлива; высокое дерево, вывороченное с корнями и поваленное бурей…»
— Здесь ваша японская мадам не права: в России бы все оприходовали — и лодку, и дерево, — засмеялся я. — Лодку бы продали, а дерево пустили на дрова.
— По одному этому замечанию сразу видно бизнесмена. Однако это еще не все, есть и более малоценные вещи. Например, «земные помыслы в присутствии Святого мудреца». Хорошо сказано, вы не находите? А вот это уже забавно: «женщина, которая обиделась на своего мужа по пустому поводу и скрылась неизвестно где. Она думала, что муж непременно бросится ее искать, а он спокоен и равнодушен, и она поневоле, непрошеная, возвращается домой».