— Галина поехала на богомолье, а Федор жил у приятелей на подмосковной даче.
— И вы все это время пили вчетвером?
— Почему вчетвером? К нам еще несколько раз друзья заходили…
— А что у тебя хоть было с этими тремя гадами? — Задавая этот вопрос, я так напрягся, что даже потянулся за сигаретами.
— Да ничего особенного. — И Катюха беззаботно качнула головой, после чего взяла у меня из рук зажженную сигарету и затянулась — это была ее привычная манера закуривать.
— А что тогда было обычного? — свирепо продолжал настаивать я.
— Да как всегда.
— Объясни толком, что именно!
— А то ты не знаешь… Ну, трахнулись пару раз втроем, только и всего.
— Как — втроем? Одновременно, что ли?
— Ну да, а что такого? Один в попку, другой спереди, третий в ротик… Все очень мило получилось, так что мне даже понравилось. А чего ты волнуешься, в первый раз, что ли?
— Уфф! — Я так живо представил эту «милую» сцену, да еще с этими уродами, которые меня же и избили, что у меня просто перехватило дыхание.
— Разве я тебе раньше про свои групповухи не рассказывала? — не унималась Кэт.
— Да рассказывала, рассказывала…
Один из таких случаев был совершенно бесподобен и случился он именно в тот день, когда на Москву обрушились сильнейшие снегопады, почти полностью парализовавшие уличное движение. Как назло, именно в этот день Катюха ехала к очередному клиенту, причем ее машина оказалась в самом конце длинной очереди.
Не в силах сидеть без дела, она расплатилась с водителем и стала пробираться поближе, стремясь найти тачку, которая бы оказалась в первых рядах. И вдруг ее окликнули из потрепанного автобуса «ЛИАЗ»: «Садитесь к нам, девушка, мы скоро тронемся, поскольку перед нами уже все расчистили».
Недолго думая, она забралась в салон и застала там компанию из здоровенных молодых мужиков — то ли спортсменов, то ли бандитов, то ли спортсменов, которые готовились стать бандитами, — сама она этого так и не поняла.
Раздался дружный рев, откуда-то появилась и пошла по рукам сначала одна, а затем и вторая бутылка водки. Наконец, когда выяснилось, что торчать в салоне предстоит еще не меньше часа, поступило и деловое предложение:
«Нас здесь четырнадцать, обслужишь всех по одному разу и получишь пятьсот баксов».
Поскольку к клиенту она уже явно опоздала, а деньги в тот вечер терять никак не хотелось, Катюха, недолго думая, согласилась. И началась классическая оргия — по двое, по трое, всеми мыслимыми способами и во всех возможных позах. Она так старалась, что всего за полтора часа полностью обслужила эту команду, которая, на ее счастье, ехала не в баню, а из бани!
Единственным пострадавшим во всей этой вакханалии оказался бедняга водитель — именно в тот момент, когда он уже собирался перебраться в салон, загорелся зеленый свет светофора, и движение тронулось.
Когда она мне рассказывала всю эту историю, я бесновался до умопомрачения, в то время как ей было хоть бы что. По-моему, в глубине души она даже жалела, что мужиков не оказалось вдвое больше, — заработала бы целую тысячу!
— Но самое смешное, — вдруг что-то вспомнив из предыдущей истории, засмеялась Катюха, — что, когда эти друзья пошли за водкой и мы остались с Андрюхой наедине, он попросил меня трахнуть его в зад морковкой.
— Как это?
— Нашли у него в холодильнике самую толстую морковку, отмыли ее, надели на нее презерватив, и я трахала его до тех пор, пока наши друзья не вернулись.
— Черт, черт, черт! Проклятый извращенец! Лучше бы ты трахнула его репкой! Но они тебе хоть что-то заплатили за все это удовольствие?
— Конечно, целых двести баксов.
— Ну и где эти деньги?
— Так потом, когда у них у всех бабки кончились, пришлось пить на мои.
— Значит, ты пустая?
— Так получилось, я же не виновата…
— Ну конечно, если не знаешь, в чем каяться, то валяй, продолжай грешить дальше!.. О боже, какая же ты фантастическая тварь и блядь! Свет еще таких не видывал![4]
И тут Катюха соизволила обидеться. Она встала и, глядя на меня сверху вниз, спросила:
— Так что — мне можно остаться или ты меня опять выгоняешь?
— А куда ты, интересно, денешься?
— Ну, мало ли у меня мест. Тот же Феня много раз предлагал жить у него.
— О нет, только не это! — вслух простонал я, представив эту совершенно гнусную рожу подхалима, украшенную козлиной седой бородкой. — Оставайся, гадюка, черт с тобой! Только не убегай больше!
4
Здесь автор допустил чисто литературное преувеличение, поскольку в истории были развратницы и похлеще — например, вышеупомянутая им самим императрица Феодора, — однако решил оставить этот пассаж без изменений. Хочу только добавить, что отношение к женской порочности зависит от отношения к ее обладательнице: если мы соблазняем даму, не испытывая к ней никаких чувств, то ее порочность нас радует, поскольку заметно облегчает задачу. Однако стоит возникнуть самой легкой тени чувств, как на смену радости приходит ревность, что и произошло в данном случае.