— Какому еще несчастью и кто вы, собственно, такой? — холодно осведомился я, тем более что в тот момент был абсолютно трезв, если не считать немалой дозы снотворного.
— Как, разве Катюха тебе обо мне не рассказывала? Я — тот самый Василий, на которого «шестерил» Фенька и к которому она ушла — сначала от меня, а теперь вот от тебя.
— А, вот даже как… Интересно, — сразу меняя тон, заговорил я, — но откуда же ты узнал, что она меня бросила?
— Так она сама мне сегодня звонила полчаса назад и обо всем растрепала…
— Ну-ну, дальше!
— Я тебе вот что хочу сказать, братан, — плюнь ты на нее с самой высокой колокольни. Не стоит она таких мужиков, как мы с тобой. Я слышал, где ты теперь устроился, так что очень даже может быть, что свидимся лично.
«Порадовал, называется! Да лучше бы я свиделся с нашей незабвенной Катюхой!»
— Серьезно? Однако ты столько про меня знаешь, что приходится только удивляться.
— Не удивляйся, ибо я все про всех знаю. И про этого гребаного Феньку тоже. Ты только прикинь, Серега, на кого она нас променяла! Мы с тобой уважаемые люди, кое-чего добившиеся в этой жизни и способные содержать Катюху, а этот Фенька — тьфу, говнюк и ничтожество. В жизни ничего не достиг, маменькин сынуля, поэтому теперь ему только и остается, что водку жрать на халяву. Ты знаешь, что она его фактически содержит? Все, что своей п…дой зарабатывает, ему отдает, даже на сыне начала экономить.
— Нет, я ничего этого не знал.
— Ну так я тебе говорю. Я чувствую, ты мужик настоящий, способный и любить и ревновать как надо, а стоит мне этому слизняку свистнуть, как он сам мне ее обратно привезет. Да и ты можешь ее обратно увести, если сунешь ему на пропой минимум сто баксов.
— Так что же ты сам не свистнешь?
— Да я уже перегорел, и у меня теперь другая баба. Поэтому и тебе советую — плюнь на Катьку и заведи себе кого-нибудь получше и помоложе. А от этого мудака она уже успела забеременеть и даже аборт сделать, прикинь!
— Серьезно?
— Да не огорчайся ты так! Хочешь, мы вместе подъедем к этому извращенцу и вздрючим их обоих?
— Нет, не хочу.
— Ну, как знаешь… Кстати, — и тут он снова захихикал, — а знаешь, что он ее заставляет делать?
— Ну?
— То в рот ему поссать, то на лицо ей норовит подрочить, то просит мизинец в жопу засунуть!
От последней подробности меня едва не стошнило, тем более я так любил целовать ее руки, что иногда даже засовывал пальцы себе в рот! Какой кошмар!
Какое-то время мы еще поговорили, а потом дружески простились. Повесив трубку, я ошеломленно покачал головой, не в силах сразу осознать всей гнусности этого разговора.
Эх, Катя, Катя! Ну, какая же из тебя Кармен? Такие женщины любят красивых, умных или сильных, а ты почему-то полюбила «слизняка и извращенца»…
Возможно, это произошло потому, что ты испытывала с ним максимальный психологический комфорт — мы-то с Валерой чего-то от тебя требовали, например, не изменять слишком часто или меньше пить, в то время как этому Фемистоклу твое поведение было совершенно до лампочки и он предоставлял тебе полную свободу действий — лишь бы наливала, давала и кормила. В который уже раз поражаюсь — неужели тебе так тяжело соответствовать самым минимальным стандартам и хочется быть королевой среди мелкой уголовной сволочи, а не равной среди равных?
Но до чего же мне теперь горько и обидно! Лучше бы этот чертов Василий вовсе не звонил со всеми своими тошнотворными подробностями и советами! Странное дело — с одной стороны, хочется знать о любимой женщине как можно больше подробностей, пусть даже самого гнусного толка; с другой — именно они-то и приносят наибольшие страдания по сравнению с самым обыкновенным враньем.
Однако самое скверное состоит в том, что отомстить женщине за свое оскорбленное мужское самолюбие практически невозможно. Унизить ее или дать ей пощечину — значит унизить самого себя, ведь женщины — это слабый пол. А заставить их по-настоящему переживать можно единственным способом — влюбить в себя, а потом бросить. Но тогда и мстить будет не за что, ведь самый больной удар по мужскому самолюбию женщина наносит именно тогда, когда говорит: «Я люблю другого!»
Мстить женщинам с помощью насилия, как предлагал тот же простоватый Василий, — это крайняя степень гнусности, ибо нет ничего более подлого, чем проявление насилия по отношению к слабым. Да, в характере женщины могут присутствовать подлость, стервозность и другие неприятные качества, способные отравить жизнь любому достойному мужчине, но мстить им за любовные измены и издевательства можно только аналогичным же образом, но ни в коем случае не прибегая к своему преимуществу в грубой физической силе!