— А вы не приняли порошок? — спросил герцог.
— Нет, только сделала вид, что приняла, — ответила Селина, — и так как они видели, что я спокойна и послушна, меня оставили в покое. Потом похитители что-то сказали немкам, и те подняли ужасный шум. Одна из них закричала и пыталась выброситься за борт. — Голос ее потух. — Это случилось, когда они… били ее. Это было ужасно! Я буду слышать ее крик до конца своих дней!
— Вы скоро все забудете, — спокойно произнес герцог. — Когда вам объяснили, что с вами происходит?
— Они ничего мне не сказали. А так как я не знала языков, на котором говорили другие девушки, то не могу сказать, что они думали обо всем случившемся. Я вообразила себе, что меня похитили, только до сих пор не понимаю почему. Я думала, похищают только богатых людей, которые могут заплатить большой выкуп за свое освобождение.
— Да, обычно это так и бывает, — подтвердил герцог.
— Я твердо решила бежать и сказала себе, что не буду принимать наркотики, которые нам продолжали давать.
— Вы поняли, что других девушек накачали наркотиками?
— Они как-то странно вели себя, — ответила Селина, — смеялись и танцевали, целовались и пели. Это было чудовищно, неестественно. Я ужаснулась от мысли, что и я могла вести себя так же, как они.
— Что же вы делали, чтобы не возбуждать их подозрения? — поинтересовался герцог.
— Продолжала говорить об игре на пианино, как о единственном, что осталось у меня в памяти, — ответила Селина, — как вдруг появились каши похитители, и брюнет сказал по-французски человеку, который был с ним: «Как это действует на них! Можно подумать, что они все хохотушки!» «Много у нас таких!» — сказал второй, и это было правдой. Немки смеялись и смеялись, пока их смех наконец не стал переходить в истерику.
Помолчав, ока сказала:
— Самым тяжелым для меня было то, что я не решалась ничего есть. Зная, что они подмешивают наркотики в питье, я боялась, что то же самое они делают и с пищей.
— Не удивительно, что вы так худы! — заметил герцог.
— Я так боялась наркотиков, что была постоянно голодной! — ответила Селина.
— А в Алжире вас отправили прямо в публичный дом, где я и увидел вас?
— Нас везли в закрытом экипаже и запретили смотреть в окна. По лестнице мы поднялись, естественно, пешком, и нас погоняли четверо или пятеро мужчин. Вот и все, что случилось. Больше я ничего не могу вам сказать, — прошептала Селина.
Глава 4
— Никогда не ела ничего более вкусного! — воскликнула Селина, когда обед был закончен и слуги вышли из салона.
— Я рад, что вам понравилось, — ответил герцог.
— Если бы я ела так каждый день, я бы очень скоро растолстела!
— Вам еще далеко до того, чтобы думать об этом! — улыбнулся герцог.
Они встали из-за стола и сели в удобные кресла в другом конце салона.
Окрашенная в светло-зеленый цвет, с изысканными гравюрами на стенах, комната меньше всего напоминала каюту, и Селина выразила герцогу свое восхищение салоном.
Сидя в кресле с бокалом бренди в руке и глядя на Селину, герцог думал, что несмотря на свое крестьянское одеяние она похожа на нимфу, вышедшую из моря.
Весь день они шли мимо Балеарских островов, и девушка была всецело поглощена тем, что видела.
— Я всегда именно такими и представляла острова Средиземного моря, — сказала она. Затем очень тихо прочла:
Помолчав, она добавила:
— Я надеюсь, что сегодня вечером увижу лунный свет, целующийся с морем!
Герцог, узнавший строки Шелли, сказал с улыбкой:
— Я начинаю подозревать, что вы и думаете стихами!
— Иногда, — произнесла она.
— Вы увлекаетесь поэзией?
— Папа всегда считал, что поэзия словами выражает то, что музыка — звуками. Я обычно читала ему, когда он сочинял. Он говорил, что это его вдохновляет!
— О да! — согласился герцог. — А вас поэзия вдохновляет?
— Не знаю, на что она может меня вдохновить. Я не так талантлива, как папа, — ответила Селина. — Но она всегда настраивает мои мысли на прекрасное и, я полагаю, в некотором смысле помогает мне лучше понять мир.
Видя, что герцог ждет объяснений, девушка произнесла несколько неуверенно.
— Я пытаюсь понять, почему природа так прекрасна… в любое время года, а также стараюсь найти красоту… в людях.
Она говорила очень просто, без малейшего пафоса.
Глядя на девушку, герцог поймал себя на мысли, что они пережили довольно странный день. Никогда прежде ему не приходилось быть наедине с женщиной, которая не пыталась бы его завлечь. Все женщины, которых он знал, пользовались каждым удобным случаем, чтобы пококетничать с ним. Их кокетство выражалось не только в словах, но и во взглядах, улыбках, мимолетных движениях. Будучи с ними, герцог ежеминутно сознавал, что он мужчина, а они принадлежат к противоположному полу. Он не мог даже подумать о том, чтобы говорить с женщиной о том, о чем он говорил, например, с Николаем Власовым. Обычно такие беседы начинались и кончались одной и той же темой: им самим и женщиной, с которой он говорил.