— Я должен найти ее — и как можно быстрее! — сказал он полковнику Грейсону.
Глядя на герцога, его секретарь отметил, что никогда не видел его таким озабоченным. Еще ни одна женщина не внушала ему подобного чувства.
— Прикажите запрячь экипаж, — резко сказал герцог, — и подумайте, подумайте, Грейсон, куда она могла пойти.
Полковник Грейсон отдал приказ лакею, который тут же побежал к конюшне.
Прошло совсем немного времени, и экипаж стоял у дверей, так как благодаря умению герцога все организовать, дежурный конюх всегда подавал экипаж в течение нескольких секунд.
— Собор Сент-Девот! Вот куда она пошла, я в этом уверен, — воскликнул герцог.
Он вспомнил о царящем там мире и о том, как Селина молилась.
«Я должен был догадаться, — говорил он себе, — что в Монте-Карло ее подстерегает опасность».
Она была слишком чиста и невинна для этого грубого, искушенного мира, в котором ценились только богатство и роскошь и в котором никому не было никакого дела до духовного богатства, которым обладала Селина.
Тут герцогу пришла в голову еще одна мысль, и на этот раз он был почти уверен, что прав.
— Езжайте в собор Сент-Девот, Грейсон, и посмотрите, там ли она, — приказал он, — хотя я уверен, что она вернулась к монахиням в церковь Святой Лаэ.
— Пешком? — Недоверие звучало в голосе полковника. — Это же по меньшей мере три мили.
— Я уверен, что она пошла туда, — подтвердил герцог.
— Я немедленно отправляюсь в собор Сент-Девот, — сказал полковник Грейсон и, повернувшись, отдал еще один приказ дворецкому. В эту же минуту подъехал крытый экипаж герцога, в котором он привез Селину с яхты на виллу и который был запряжен той же парой вороных коней.
Описав широкую дугу, лошади остановились прямо около герцога. Он сел в экипаж как был, не дожидаясь, пока ему принесут шляпу и трость.
— В Ла Турби, — сказал он лакею.
Лошади тронулись и покатили по вьющейся вверх дороге. Герцог все время смотрел в раскрытое окно, пытаясь заметить на склоне холма фигурку в зеленом платье.
Они поднимались все выше и выше, и, уже почти добравшись до Ла Турби, герцог понял, что, должно быть, ошибся. Видимо, Селина действительно пошла в собор Сент-Девот. Если это так, то полковник Грейсон найдет ее и привезет на виллу.
И вдруг, уже подумывая о том, чтобы повернуть обратно, герцог увидел девушку. Она, видно, шла очень быстро, а может быть даже бежала, если успела подняться так высоко.
И как он и ожидал, она шла не по дороге, делающей путь длиннее, а прямо от виллы поднималась по узенькой свежей тропинке, будто нарочно избегая длинных, усыпанных цветами пастбищ.
Герцог остановил экипаж, и, выйдя, сказал кучеру:
— Доезжайте до самой вершины, развернитесь и возвращайтесь сюда.
— Хорошо, ваша светлость.
Экипаж отъехал, а герцог еще немного подождал.
Он видел, что Селина поднимается очень медленно, я было видно, что она очень устала. Ее голова была не покрыта, и золотистые волосы переливались на солнце. Ее зеленое платье сливалось с весенней травой и полевыми цветами.
«Как же она молода!» — подумал он.
Но тут же у него мелькнула мысль, что в основных жизненных принципах, которых он всегда старался придерживаться, но о которых нередко забывал, увлекаясь чисто внешними сторонами окружающего его мира, она была зрела и мудра.
И каким же заблуждением с его стороны было придавать этому такое значение и хотя бы на минуту поверить, что брак с женщиной вроде леди Милли сможет принести ему счастье!
И он снова, уже в который раз, услышал голос Селины, читающей стихи в тот ужасный день, когда они бежали из публичного дома в Алжире. Девушка была охвачена ужасом, и, тем не менее, слова, которые она произносила, до сих пор вспоминались герцогу как самая совершенная мелодия:
Именно это она и подарила ему — чистую, непорочную любовь. Он понимал, что это дар, который получают лишь немногие.
Он наблюдал за ней, а она тем временем почти добралась до самой вершины крутого холма, где маленькая тропинка, по которой она шла, переходила в широкую дорогу. Голова ее была опущена, и только теперь герцог увидел, что девушка плачет.
Он подошел ближе и позвал ее своим низким голосом: