Изнывая от жары, Донна через силу переставляла ноги, упрямо продвигаясь вперед. Потому что остановиться — значит, признать свою ужасную ошибку. Она уже давно должна была бы дойти до фермы. Или хотя бы до ограды. Да хоть до какого-нибудь признака человеческого присутствия! Постройки, которые она видела из самолета, находились не так уж далеко от места посадки, и у себя в Англии она прошла бы это расстояние за каких-нибудь полчаса, причем без малейшей испарины. А здесь она прямо-таки обливалась потом. У нее была надежда, что по мере снижения солнца жара спадет, однако этого не произошло. С каждой минутой становилось темнее, и она боялась даже подумать о том, что ее ждет.
Донна продолжала упорно двигаться вперед. Порой после какого-нибудь веселого вечера, проведенного на высоких каблуках, ее ноги тоже болели, однако не до такой степени.
Нынешняя боль была совершенно иного типа. Это была настоящая агония измученных конечностей, которые уже начали кровоточить в местах прорвавшихся волдырей. Мягкие туфли на плоской подошве были слишком слабой защитой от острых камней и раскаленной земли.
Донна заставила себя сделать очередной шаг. И зачем она откликнулась на объявление в этом дурацком журнале? Зачем поперлась в такую даль? И почему этот Питер Николе не ждал ее у места посадки? Уж если он всерьез стремился завязать какие-то отношения, то мог бы, по крайней мере, встретить ее как полагается. Что это вообще за мужчина — сначала заставляет девушку преодолеть тысячи километров, а потом бросает на произвол судьбы посреди пустыни!..
О том, что она, возможно, сама усугубила ситуацию, предприняв этот поход, Донна старалась не думать. И, кутаясь в свое негодование, словно в защитный кокон, продолжала идти.
Через некоторое время ее сознание, затуманенное усталостью и болью, уловило какой-то отдаленный звук, и она остановилась. Это было похоже на рокот мотора.
— Эй! — закричала Донна. — Я здесь!
Выкрикнуть что-либо еще она уже не могла — ее горло совершенно пересохло.
Она находилась на дне высохшей речки, куда соскользнула уже давно, наверное, несколько часов назад. И откуда у нее просто не было сил выбраться. Впрочем, брести по песчаному руслу было сравнительно легче, чем по неровностям пересеченной местности наверху. К тому же она подумала, что этот овраг наверняка выведет ее к какой-то главной реке, наполненной водой, а там, где есть вода, непременно будут и люди.
Донна взглянула на склоны русла. Если ее действительно кто-то ищет, тогда надо выбираться отсюда. Однако каменистые берега казались высокими, как Эверест, и, вероятно, были столь же трудными для преодоления.
Вздохнув, она приблизилась к склону и посмотрела наверх. Нет, он был не таким уж высоким, примерно около двух метров, однако достаточно крутым. Но зато по краям росло несколько деревьев, переплетенные корни которых торчали кое-где наружу. К тому же выступавшие валуны можно было использовать в качестве опоры для ног.
Уцепившись за самый ближайший корень и перебирая ступнями по осыпающемуся склону, Донна начала подтягиваться вверх. Затем уперлась левой ногой в один из камней с довольно острыми выступами и, не обращая внимания на боль, ухватилась за другой корень. После чего стала осторожно подтягиваться, пока ее голова и плечи не оказались над краем. Хватая ртом воздух, она подняла глаза — и оцепенела.
В траве прямо у нее под носом что-то двигалось — извилистое и явно опасное.
— Не шевелитесь! — раздался вблизи мужской голос. Вняв требованию, Донна зависла в неподвижности. Змея тоже остановилась и приподняла свою узкую продолговатую голову. Замелькал ее тонкий, раздвоенный на конце язык.
В следующую секунду грянул выстрел, заставив Донну вскрикнуть и содрогнуться. Ее нога стала соскальзывать с опоры, руки начали разгибаться, и она поползла вниз. Однако в последний момент ее запястье обхватила широкая сильная ладонь.
— Я держу вас, — прозвучал тот же самый голос, и в следующее мгновение она очутилась наверху. На ее талию легла вторая рука и потянула прочь от окровавленной змеи, корчащейся в предсмертной агонии.
— Все в порядке. Теперь вы в безопасности.
Донна совершенно инстинктивно уткнулась лицом в грудь своего спасителя и расплакалась — от пережитого страха, испытанного потрясения, страшной усталости. Мужчина молча придерживал ее за плечи.