Манфред Лорд ушел. Он был очень доволен собой. Он все продумал. Он ничего не забыл, только одно он упустил: не забрал письмо Верены.
Это правда, вся правда. Это то, что произошло на самом деле. Мы ни о чем не умолчали.
Манфред Лорд, который обещал господам Гарденбергу и Лазарусу рассказать всю правду, не рассказал всей правды. Оно и понятно.
Манфред Лорд не был сторонним наблюдателем. Он сражался. У него был шанс выиграть, он защищал свои права на женщину, на Верену. Он раскаивался в том, что избил Оливера.
— Я признаю, что вел себя варварски и достоин презрения, — сказал Манфред Лорд. — Но я полагаю, что мужчины меня поймут. Я так долго терпел и слишком многое позволял.
— Однако это вопрос вкуса, — отреагировал Гарденберг.
— Этот вопрос меня как раз менее всего интересует.
— А какие вопросы вас интересуют? В своем романе Оливер Мансфельд пишет о том, что фотографировал книжные страницы с проколотыми буквами и что это явно были какие-то шифрованные послания. Он писал, что эти книги получал от вас, когда летал в Эхтернах, а из Эхтернаха привозил вам книги от своего отца.
— Это все вымысел.
— Мадам?
Верена посмотрела сначала на мужа, затем на фотографию Эвелин на столе рядом с кроватью, глядя мимо Гарденберга, на вьюгу за окном и страшно равнодушным голосом произнесла:
— Я ни о чем подобном никогда не слышала.
Лорд заулыбался. Верена вновь заплакала. Лорд утешающе начал ее гладить. Больная женщина.
— Нервы, господа, — сказал он.
— Мы понимаем, — сказал Гарденберг. — Вы в курсе, что следователь распорядился продолжить расследование по делу Вальтера Мансфельда, вследствие чего статья о сроке давности утрачивает силу?
— Да, слышал.
— Если господин Мансфельд приедет в Германию, он будет тотчас же арестован.
— Ну, я думаю, тогда господину Мансфельду не следует приезжать в Германию, — сказал Манфред Лорд, поглаживая свою жену. — Дорогая, успокойся. Тебе надо успокоиться.
Верена в ответ на его слова перестала плакать.
Старший комиссар Гарденберг уведомил Манфреда Лорда, что по поводу его добровольного признания в нанесении телесных повреждений будет проведено расследование. Манфред Лорд заявил, что предвидел такой поворот событий и в связи с этим назвал имена трех своих адвокатов. Когда, полчаса спустя, Гарденберг и Лазарус выходили из дома, в темном холле им повстречалась маленькая девочка.
— Тебя зовут Эвелин, не так ли? — спросил Лазарус.
— Да.
— Знаешь, кто мы такие?
— Догадываюсь. Вы из полиции?
— Почему ты так решила?
— Из-за дяди Мансфельда.
— А что с ним случилось?
— Вы же сами знаете.
— Ты его любила?
Малышка еле слышно ответила:
— Да, мне страшно жалко, что он умер.
Это были единственные искренние слова печали, произнесенные в доме об Оливере Мансфельде.
Глава 13
В течение всей первой половины дня помощник комиссара Маркус допрашивал слугу Лео и супружескую пару, работавшую садовниками.
Все трое в один голос утверждали, что Манфред Лорд седьмого января после обеда на какое-то время уходил из дома, но менее чем за час до начала вьюги вернулся. А примерно за полчаса перед этим вернулась его жена.
У садовников, у слуги Лео, Манфреда и Верены Лорд, а также у их дочери были взяты отпечатки пальцев.
— В машине отпечатки госпожи Лорд и девочки, господин комиссар. Отпечатков господина Лорда я найти не смог.
— А остальные отпечатки?
— Разных людей. Например, предположительно отпечатки служащих фирмы «Коппер и К°». По радио я запросил, чтобы все было проверено. Но я думаю, что не будет никаких сенсаций. И какие выводы можно из всего этого сделать, Маркус?
— Молодой человек повесился сам. Профессор Мокри решил еще раз хорошенько его осмотреть. Он полностью согласен с доктором Петером. Оливер Мансфельд был сначала избит, затем он побежал к машине, хотел куда-то поехать, но полностью потерял самообладание, вернулся и повесился.