Она говорит в нос, выдавливаясь из себя по одному слову:
— Простудилась, нос заложило…
У её соседки ещё пары после обеда, поэтому с Чэньгэ остаётся Чи Фэйфань. Они сидят бок о бок на одном стуле и смотрят как по капельнице течёт целебная жидкость.
— Почему ты не связалась с родными?
Чэньгэ резко вдыхает носом и говорит:
— Мои родители очень занятые люди. Они бы прислали за мной секретаря.
— Может, поедем в больницу, где нас быстрее обслужат?
— Не нужно, это всего лишь грипп.
Он нежно смотрит на неё. Она обычная двадцатилетняя девушка: ходит на пары, пережила любовный опыт, проводит большую часть времени с подругами, родители вечно заняты. Она не неженка, сама стирает одежду и возвращается домой на подземке. Усердно готовится к экзаменам, после сдачи которых будет на седьмом небе от счастья. Услышав о вакантных местах для учёбы заграницей, тут же подаёт заявку, но затем отказывается от борьбы.
— Заграницей скучно. В детстве я прожила два года в Германии с дедушкой и бабушкой и чуть с ума не сошла от скуки, — говорит она. — В Китае лучше.
За окном врачи гуляют с пациентами по парку. Солнце медленно садится за горизонт, заливая окна мягким светом. Чэньгэ клонит в сон, и она начинает заваливаться на бок, губы и щёки до сих пор красные. Чи Фэйфань обнимает её за плечо, и она благополучно падает на него, глубоко заснув.
Чиньгэ просыпается, когда приходит медсестра, чтобы снять капельницу. Чи Фэйфань разминает затёкшее плечо. Жар спадает, но на щеках сохраняется небольшой румянец, точно расцветшее осеннее яблочко.
— Эм, я такая голодная.
— Что хочешь?
— Рисовой каши. Во всех любовных романах заболевшую героиню кормят рисовой кашей.
Она всё ещё ребенок, всё ещё читает любовные романы.
— Я приготовлю.
У неё отвисает челюсть от удивления, что делает её ещё более похожей на ребёнка.
— Не будь таким хорошим, а то я в тебя влюблюсь.
— Раз мы встречаемся, я не против, если ты в меня влюбишься.
— Но ты же меня не любишь, разве я не буду страдать?..
В результате она что-то бормочет всю дорогу до дома. Чи Фэйфань готовит тарелку ароматной рисовой каши, а затем берёт два огурца и посыпает их красным перцем с копчённым тофу, чтобы было кисло и холодно на вкус. Они едят кашу до отвала.
Чэньгэ впервые оказывается в его доме, поэтому после еды принимается всё исследовать:
— У тебя такой чистый дом.
— Я нанял экономку.
— А этот иероглиф на стене…
— Я сам написал. Похоже на работу мастера?
Они оба смеются и улыбаются.
— Может, ты мне тоже что-нибудь напишешь? Я повешу надпись в спальне над кроватью.
— Хорошо, что мне написать?
— Жэнь цзюнь мо хуа жэнь чэнь гэ. Вот эти семь слов.
— Ритм совершенно ужасный и слова непродуманные.
— Это стихи моего дедушки!
Он застигнут врасплох, ведь вышло неудобно, что он покритиковал творчество её родственника, но Чэньгэ взрывается от хохота.
— Признаю, из деда никудышный поэт. Дядя даже предлагал подарить ему сборник поэзии. Но моя мама сказала, что не надо. Мой дед первоклассный живописец, но поэт из него никакой. Но плохие стихи ведь ещё никого не убивали? С ними и так знакомы только члены нашей семье.
— Тебе дали имя в честь этого стихотворения?
— Да. Ещё одна Чэнь в семье, а мою кузину зовут Жэнь Чэньсинь.
— Жэнь Чэньсинь — твоя кузина? Она кузина моей невестки.
— Правда? Мы родственники?!
— Кровные узы укрепляют брачными. Выходит, ты можешь звать меня дядей!
— Ох!
Жэнь Чэньгэ выглядит крайне несчастной. В конце концов она решает вернуться в вуз и молчит всю обратную дорогу. Как только они подъезжают, и Чи Фэйфань выходит открыть дверцу машины, Чэньгэ приподнимается на цыпочки и отчаянно его целует. Чи Фэйфань опешивает. Чэньгэ делает шаг назад, лукавые глаза так и горят.
— Я тебя поцеловала. Ты мой парень. Мы равны, так что не проси звать тебя дядей!
Не дожидаясь ответа, она убегает в общежитие.
В комнате загорается свет, и два горящих окна напоминают Чи Фэйфаню её глаза в тот момент. Он прикасается к щеке, до сих пор чувствуя её нежный поцелуй. Кажется, что подул весенний ветер, принося с собой благоухание цветов, от которых бешено кружится голова.
В следующее воскресенье они снова идут в кино. Новая экранизация «Бабочек-возлюбленных», весёлая уся[31] с неожиданным сюжетным поворотом в виде счастливого финала. На этот раз Чэньгэ не плачет, а уплетает попкорн за обе щёки.