Я прижал голубку к стене, столкнулся губами с ее ртом. Стало жарко, как в аду, скинул пальто, стянул с нее верхнюю одежду.
Соня льнула, прогибалась под меня, но не отдавала всю власть, и это чертовски заводило, распаляло. Я бы повалил ее прямо здесь на пол, никакой кровати не нужно было. Твою ж! Больше не мог терпеть. Расстегнул и снял с нее пиджак, нащупал молнию на платье.
— Подожди, подожди, — задыхаясь, между поцелуями произнесла она и выскользнула из объятий.
А мне казалось, я цепко ее держал, почти мертвой хваткой. И как ей удавалось все время от меня сбегать?
Она сбросила форму на паркет и открыла ванную комнату.
— Дай мне пять минут. Десять часов полета — это испытание.
Плавным движением наклонилась, подняла одежду и метким броском закинула в корзину для белья. Подмигнула, зараза. А я чуть не захлебнулся, пялясь на ее подкачанную задницу, спину, лопатки… твою ж!
Дышать было тяжело, как и мыслить. Шагнул вглубь квартиры, но тотчас вернулся и взял теплые вещи. Подошел к входной двери, чтобы повесить, но понял, что видел гардероб в конце прихожей. Заблудился в трех метрах. Соня в голову ударила.
— Влад! — позвала, перекрикивая шум льющейся воды. — Только завтра мне нужно будет уехать днем по делам. Семейным.
— Не волнуйся, — ответил громко. — Я забронировал гостиницу.
Сразу после школы искусств позвонил в отель и подтвердил резервирование на завтра. Я и на сегодня делал бронь, но отменил.
Слава богам, все складывалось идеально. Соня превзошла ожидания. Месяц — даже больше — без нее стал хорошим показателем, как погано жил я раньше. Всего час или два — сколько там прошло? — рядом с голубкой, и мир заиграл новыми красками. Я уже сравнивал ее с ярким, согревающим светом и еще сделаю это не раз, потому что так и было. Мое солнце.
Я, как пацан, переминался с ноги на ногу, нервничал, ходил взад-вперед. Минута, две, а я уже трижды сдох в ожидании. Это было дьявольски острое предвкушение, заправленное мучительной жаждой и голодом — по ней, по моей Соне.
Последняя мысль пулей выстрелила в голову — она моя. И я слышал, слышал брызги, которые бились о ее тело, кожу, падали, обрисовывая силуэт, изгибы. Воображение предавало, издевалось. Так почему я все еще стоял по эту сторону? Соблазн был слишком велик. Я ринулся вперед, поддавшись искушению.
Дверь затворил с хлопком, чтобы Соня услышала — не хотел ее напугать. Плечи дрогнули, но голубка продолжила мокнуть под струей горячей воды с закрытыми глазами. С радостью избавился от водолазки и шагнул в душ. Разом промок и брюки тоже. Волосы прилипли ко лбу, мешали видеть, но и не нужно было. Я шел на ощупь.
Соня таяла в моих руках. Боги, как она мне подходила, создана для меня. Укусил за шею, оттянул мочку уха, опустив ладони на грудь и ниже.
Едва с ее губ слетел стон, сломался.
— Извини, больше не могу ждать, — прохрипел и толкнул к стене.
Уже не сдерживался, целовал ее спину, мял плечи, бедра, хренел от происходящего космоса. Нашел ее рот, дорвался, крышу снесло.
Был уверен, что между нами все случится иначе. Что это будет долгий медленный танец с огромным множеством кульминаций, но сейчас, как голодный зверь, собирался все сделать быстро — урвать добычу целиком и полностью.
Моя, моя, — то ли в голове стучало, то ли рычал вслух.
Звенела упавшая пряжка ремня, по ушам били настырные капли, ее тяжелое дыхание оглушало с каждым вздохом.
Поймал ее губы, соединяя нас. Поймал ее вскрик, став с ней одним целым.
Я сдох и попал в долбаный рай.
Моя.
Удивлялся тому, что она прилетела за мной на Скандинавский полуостров, а сейчас, спросил бы кто, я бы проследовал за ней на другую планету. Я продал бы душу дьяволу, продал бы все картины, даже руки бы отдал!
— Вла-ад, — всхлипнула, царапая мою шею. — Влад!
Да я бы отдал свою жизнь.
Глава 27 Постель еще не время застилать
Только с ней я понял, сколько времени потратил зря.
Андрей Гризли (feat. Симон) — Что к чему
Момент пробуждения для меня всегда был самым нелюбимым в двадцати четырех часах. В это мгновение особенно живо ощущалось падение из цветных снов в монохромную реальность. Так повторялось изо дня в день. Раньше — всегда, но только не в этот раз.
Еще в полудреме почувствовал на груди тепло. И нет, это был не троп, не эфемерная теплота в области сердца, а самая настоящая — от крепких объятий Сони и ее размеренного дыхания под боком. Открыв глаза, встретил серьезный взгляд голубки. И нет, я говорил не о девчонке, а о картине из-под моей кисти, что висела на противоположной стене без рамки — в таком виде, в котором и продал.