Как же там дальше? Что-то такое горестное, никак не вспомнить... Ей почудилось, будто совсем неподалеку раздался чей-то голос: откуда бы это могло быть? Он был еле различим сквозь оконное стекло и легкий тюль. Клара замерла и посидела недвижно некоторое время — но больше ничего не услышала. Продолжение поэмы вспомнить тоже не удавалось.
В раздражении ей припомнились все постигшие ее одна за другою беды: смерть мужа, долгая разлука с дочерью — когда та уехала в Северную Америку, — скудная пенсия, которой с каждым годом все меньше хватало на приличную жизнь, затем звонок врача из Нью-Йорка и возвращение домой с больной Гладис... Но случалось ей получать и нежданную поддержку — к примеру, этот дом, который был уступлен ей преуспевающими друзьями. Этот тихий прибрежный уголок, несколько месяцев покоя и отдыха изменили Гладис, но достаточно ей было вновь каких-то пару недель повариться в артистической среде Буэнос-Айреса — и все пошло насмарку.
Однако, если надо, они начнут все с нуля. Небо казалось уже менее серым, чем минуту назад, море же было неопределенного мрачного оттенка.
Она подумала, что прогулка пошла бы на пользу им обеим. Одетые в плащи и косынки, они могли бы спуститься к морю, стараясь не ступать по мокрому песку и огибая кусты, чьи мощные корни удерживают в неподвижности дюны.
Клара постаралась еще раз сосредоточиться и от напряжения даже закрыла глаза, так что человек, вошедший в этот момент в комнату, мог остаться незамеченным. Однако вспомнить ей удалось лишь то, что ночью ей мешали спать какие-то непонятные звуки.
Как бы то ни было, она все же выведет дочь на прогулку. Главное сейчас для Гладис — физические упражнения и свежий воздух. Она развязала пояс халата, вновь завязала его — на этот раз бантом — и тихонько постучала в дверь Гладис. Ответа не последовало. Мать порадовалась про себя: глубокий здоровый сон — добрый признак. Обычно дочь спала очень чутко, пробуждаясь от малейшего шума. Неужели дело все-таки идет на поправку?
Великолепные строки. Она бы с удовольствием включила их в программу фестиваля, который планировался в этом году в Плайе Бланке. Несколько месяцев назад дочь почти на коленях умоляла ее не выступать, но теперь, когда кризис, похоже, миновал, она осмелится настоять на своем и организует фестиваль.
Крепкий сон Гладис — добрый знак, предвещающий скорое выздоровление. Мать ощущала у себя за спиной два крыла, готовых унести ее ввысь, по горлу разливалась сладость... И вдруг крылья эти поникли, по телу ее словно прокатился электрический разряд и во рту появился металлический привкус: луч света — отсвет фонаря? — выхватил из темноты участок пола, открыв ее взору деталь, которая не могла не привлечь внимания. Свет погас, но даже в сумраке на полу различались грязные следы — мужских ботинок? — очерченные подсохшей глиной, которые вели из спальни дочери через гостиную, к двери на улицу. Одного мгновения хватило, чтобы фонарь на многое пролил свет.
Теперь уже без колебаний Клара распахнула дверь спальни. Постель была пуста и брошена в полном беспорядке. Гладис исчезла. Но, разумеется, она должна была оставить записку с объяснением, хотя бы несколько строк: дескать, отправилась прогуляться к морю... Мать поискала на комоде, затем на столике возле ночника, в ящике, под кроватью, осмотрела все на кухне, в гостиной — безрезультатно...
Кто мог проникнуть в дом ночью? Она с ужасом подумала, что, может быть, грабители, но тут же отвергла эту мысль: нет, исключено. Она сама накануне заперла дверь на засов, а Гладис очень пуглива и не стала бы открывать незнакомому человеку. Прижав ладони к вискам, Клара рухнула на софу. Чего она так испугалась? Сколько раз минувшей зимой Гладис чуть свет уходила из дома собирать обломки, остающиеся на песке после отлива. Но в таких случаях она неизменно будила мать перед уходом. Клара вскочила на ноги и, не глядя направо (где ее могла ожидать встреча с нежданным посетителем), кинулась в ванную взглянуть, там ли корзина, с которой Гладис обычно отправлялась на берег за своим уловом. Она изо всех сил желала не обнаружить ее там, однако корзина оказалась на месте. Клара тем же маршрутом пронеслась обратно в гостиную — все так же по случайности не взглянув налево. Завтрак! Она просеменила на кухню, надеясь обнаружить там немытую чашку или хлебные крошки, но там все оставалось так же, как вчера, после того, как Клара саморучно перемыла после ужина посуду. Гладис никогда не уходила из дома, не выпив предварительно чашку чая, и неизменно оставляла за собой все немытым. Мать распахнула входную дверь и глубоко вдохнула бодрящий утренний воздух. Она поклялась себе, что не будет зря терзать себя страхами и подождет возвращения дочери. Но что означают эти следы? Уж не оставила ли их мужская нога?