Л. Д. — До свидания, и спасибо еще раз.
О. — Не за что, для этого мы тут и находимся.
Л. Д. — Всего хорошего.
О. — И вам так же.
Леопольдо Друскович вышел из Отделения полиции и направился к своей машине. Ему предстояло еще заехать в редакцию журнала, чтобы забрать кое-какие официальные бумаги, а затем — в государственное ведомство, где необходимо было уладить формальности, связанные с участием в Фестивале Сан-Паулу. Несмотря на срочность этого дела Лео решил прежде выехать куда-нибудь на открытое место вдохнуть свежего воздуха. Выбор его пал на порт, однако на подъездах к нему Лео заметил, что полиция останавливает возвращающиеся из гавани автомобили и обыскивает их на предмет контрабанды. Он развернулся, вырулил на длиннейший проспект и через полчаса езды, осложнявшейся обилием транспорт, выехал к городской черте, за которой начинались пригороды. Лео выбрал широкое, просторное шоссе, отъехал от города километров сорок, затем остановился возле придорожного бара выпить газировки. Напившись, он попросил разрешения у бармена воспользоваться его телефоном (автомата поблизости не оказалось), чтобы сказаться коллегам по редакции больным и отпроситься до конца дня. Однако пришлось звонить через междугородную станцию, и все линии были заняты. Он вернулся в машину и собирался уже отъехать, как вдруг его догнал официант и попросил уплатить за выпитую воду: Лео в своей озабоченности забыл это сделать. Оплатив счет, он накинул чаевые, призванные компенсировать произошедшее недоразумение.
Обратно в столицу он ехал медленно. При выезде на окружную дорогу ему нужно было повернуть в правую сторону, к дому, но под влиянием внезапного внутреннего сопротивления Лео свернул влево. Проезжая через благоустроенный район, населенный, очевидно, благополучными представителями среднего класса, он увидел автостанцию, объявление на которой обещало, что его машину вымоют за пару минут до блеска. Он спросил, сколько времени займет процедура и, узнав, что час, решил заполнить его прогулкой по окрестностям. Через пару кварталов Лео ощутил жажду, зашел в кафе-мороженое и попросил дать ему порцию мороженого. Официант осведомился, какой сорт он предпочитает. Сосредоточиться клиенту оказалось трудно, и он бросил беспомощный взгляд на меню — однако там значилось никак не менее двадцати сортов. Он уже собирался было ответить, что ему все равно, но передумал, так как подобный ответ мог показаться официанту странным. Лео вновь уставился в меню, ища подсказки. Взгляд его уперся в первую строчку, где было написано «Лимонное». Он заказал его, тут же подумал, что никогда не любил ничего лимонного, пробормотал начало какой-то извиняющейся фразы, но не докончил... Мороженщик бросил на него недоумевающий взгляд, не прерывая, впрочем, уже начатого выполнения заказа. Клиент все еще стоял, вперив в него напряженный, полуотсутствующий взор. Тогда бармен попросил, чтобы тот оплатил в кассе свой заказ и вернулся с чеком. Лео автоматически поплелся к кассе, но дойдя до нее, не обнаружил при себе бумажника: очевидно, расплатившись с официантом у придорожного бара, он сунул его в «бардачок», а потом забыл переложить, и тот так и остался в машине. Он снял с себя куртку и сказал, что оставляет ее под залог, покуда сбегает за забытыми деньгами. Кассир ответил, что это не обязательно, однако клиент уже положил куртку возле кассы и вышел. Уже на дорожке, ведущей к выходу, его окликнул бармен, прося забрать свое мороженое. Лео вернулся, взял вафельный рожок, и вновь широким шагом направился прочь. Во рту у него горело, он отхватил сразу полмороженого — и от внезапного холода зубы его нервно заныли, так что он дал себе слово лучше слизывать понемногу. Между тем рука его накренилась, и из рожка вылилось несколько растаявших капель, запачкав ему брюки возле самой ширинки. Внутри у него все похолодело: при виде этих белых непристойных пятен встречные прохожие могут Бог знает что подумать! Он ощупал карманы в поисках платка, однако тот остался в куртке. Попытался кое-как очистить брюки рукой. Поспешно дошагал до станции автосервиса. Прошел прямиком в туалет и замыл водой остававшиеся белесые следы — но теперь, с мокрым пятном от ширинки и почти до колена, вид у него получился не менее двусмысленный. Чтобы ликвидировать основания для насмешек, он решил вымочить и верхнюю часть брюк, до самого пояса. Машину его все еще не помыли, поэтому Лео предпочел не ждать, а отправиться в кафе-мороженое все так же пешком. Уже на подходах к кафе ему пришло в голову, что все его поведение до сей минуты было столь подозрительным, что, возможно, кассир успел уже позвонить в полицию — и любой последующий допрос может обернуться против него. Но у входа полицейской машины не было. Впрочем, она могла появиться в любую минуту. Лео подумал, что если поторопиться, схватить куртку и выбежать — то хозяева кафе не смогут его задержать без ордера на арест или без помощи оружия. Он ускорил шаг и решительно вошел в кафе, расплатился, взял куртку, поблагодарил и поспешно вышел. Оказавшись на улице, он, стараясь сдерживать шаг, дошел до угла, свернул и, очутившись уже вне поля зрения оставшихся в кафе, пустился бежать во весь дух и пробежал без остановок три квартала, сворачивая на каждом перекрестке, — пока, наконец, усталость не вынудила его остановиться и прислониться к дереву. К этому моменту ход его мыслей принял совершенно определенное направление: Марии Эстер Виле теперь известно, что он не убивал никакой женщины; из этого она может вывести заключение, что в ту давнюю ночь на пустыре им совершено было иное преступление; новый ее звонок в полицию может направить ищеек по верному следу; в ходе нового расследования те опросят всех его знакомых, включая психотерапевта, который вспомнит, как подозреваемый исповедовался ему в том, что когда-то в юности нанес другому тяжкое физическое увечье кирпичом.