Несколько мгновений он недвижно стоял, опершись о дерево, затем отправился за своей машиной. Всю обратную дорогу он вел автомобиль крайне осторожно, опасаясь быть остановленным служащим автоинспекции, которому необходимо было бы предъявить документы. У последнего поворота перед домом он еще сбросил скорость, чтобы проверить, не стоит ли возле подъезда полицейская машина, однако ничего подозрительного не заметил. Тем не менее он дал круг, дабы убедиться, что глаза его не обманывают, и лишь после этого, припарковав автомобиль в паре кварталов от дома, пешком вернулся вспять и с деланно безмятежным видом вошел в подъезд. К тому времени ход его мыслей, в целом, развивался следующим путем: если он убьет какую-нибудь женщину, то тем самым сумеет убедить Марию Эстер, что всегда был одержим именно этой идеей — и та не станет докапываться до истинных обстоятельств преступления, совершенного на пустыре.
Подъезд был совершенно безлюден: после девяти вечера привратник запирал двери и уходил до следующего дня. Лифт оказался на последнем этаже, и Лео, испугавшись необходимости ждать его на нижней площадке, поднялся на свой этаж по лестнице. Прежде чем войти в квартиру, проверил, не горит ли в щели под дверью свет. Внутри было темно. Он бесшумно приник ухом к двери. Голосов или шагов сыщиков, которые могли бы в этот момент рыться в его вещах, слышно не было. Он отпер дверь и вошел, не став закрывать ее изнутри на ключ и задвижку: если кто-нибудь стережет его за шторами, в шифоньере или под кроватью, то в случае спешного бегства все эти замки и запоры отняли бы у него драгоценные секунды. Лео шаг за шагом обыскал квартиру и, никого не обнаружив, немного успокоился. Налил себе виски со льдом и собирался уже было выпить, как вдруг подумал, что ночью, может статься, придется принимать снотворное, которое в соединении с алкоголем может оказаться для него смертельным. Выплеснул виски в мойку и смыл его водой, чтобы улетучился запах. К этому моменту ход его мыслей можно было бы вкратце обрисовать так: ему необходимо переубедить Марию Эстер; для этого лучше всего, чтобы она оказалась на месте преступления сразу вслед за тем, как он расправится с избранной им жертвой; действуя с умом, он мог бы обратить подозрения против самой Марии Эстер, если бы удалось засвидетельствовать ее — самой явной соперницы — присутствие при убийстве Гладис Эбе Д'Онофрио; однако при всей логичности этого плана будет трудно воплотить его так, чтобы не угодить в тюрьму на весь остаток жизни.
Лео вдруг обнаружил, что держит в руке свое снотворное — хотя никак не мог вспомнить, чтобы он открывал пузырек и отсчитывал нужное количество таблеток. Он напряг память, и перед его мысленным взором всплыл стакан воды, выпитый им после того, как он выплеснул из него виски и ополоснул. Быть может, он запил им уже принятые таблетки? На всякий случай он решил воздержаться от снотворного. Вместо этого он набрал номер отеля, где обычно останавливалась Гладис, и ему ответили, что та уже несколько дней как покинула столицу. Помедлив, он задал наиболее интересовавший его вопрос: не зарезервировала ли она номер на случай нового своего приезда? Нет. Не хочет ли сеньор оставить для госпожи какие-нибудь сообщения или хотя бы передать, кто о ней осведомлялся? Он назвался Эдуардо Рамиресом и солгал, что хотел предложить госпоже Д'Онофрио персональную выставку в одной из галерей города Росарио. Все это он изобрел на ходу, опасаясь, что его отказ назвать имя и цель своего звонка может вызвать подозрения. Уже положив трубку, он с облегчением вспомнил, как в отделении полиции ему сказали, что они не в состоянии установить источник звонка. К этому моменту ход его мыслей развивался следующим образом: если подстроить так, чтобы Мария Эстер появилась на месте, где якобы должно совершиться преступление (убийство женщины), и, по всей видимости, помешала бы ему — то у нее не оставалось бы уже ни тени сомнения, что он намеревался убить женщину; таким образом. Мария Эстер убедилась бы, что давнее преступление, совершенное им на пустыре, носило аналогичный характер.