Ощущения, испытываемые Лео, когда он ощущает, как его член, который все еще находится в руке Марии Эстер, начинает медленно возбуждаться
Знаменитый шедевр живописи: папа Сикстус IV повелел воздвигнуть в Ватикане часовню, стены которой позже расписал фресками Микеланджело. На одной из центральных картин росписи — «Страшный суд» — изображено четыреста человеческих фигур. Верхнюю же половину целиком занимает царство небесное, с Христом-судией в центре и Девой Марией подле него. Под ними — души избранных, устремляющиеся к небу; еще ниже, слева — грешники, влекомые в преисподнюю, в центре — поднимающие мертвых из могил ангелы, а справа — лодка Хирона. В группе, окружающей Христа и Богородицу, выделяется святой Севастиан: он сжимает в руке пучок стрел. Этой деталью художник хотел подчеркнуть, что тот принадлежал к римскому войску, возглавляя личную гвардию жестокого императора Диоклетиана. Да и физически он кажется сильнее большинства персонажей фрески: массивный, почти квадратный торс, крупные руки и ноги. Даже жест, в котором застыли его руки, выражает силу и решимость. Лицо же его, напротив, отличает благородная чувствительность, волосы кудрявыми волнами ниспадают на плечи. Край драпировки прикрывает ему пах, однако принимает при этом форму скрываемого под ним органа, который, судя по очертаниям, значительно превосходит размерами аналогичные органы других изображенных художником мужских фигур. Святой Севастиан предстает одной из самых прекрасных, мощных и благородных фигур в сцене Страшного суда — нарисованный в сдержанной гамме охряных оттенков среди пестроты прочих многоцветных персонажей, на фоне прозрачно-голубого неба.
Ощущения Лео в тот момент, как Мария Эстер выпускает из рук его член, уже напрягшийся, не скрываемый, но обрамленный складками полотенца
Представление прославленной оперы: злобный карлик находит в лесной пещере новорожденного младенца и решает, что это тот самый грядущий мститель за человечество, о пришествии которого возвещали птицы в лесу. Зигфрид растет среди лесной чащи, учась у карлика боевому искусству. Тот выковывает для своего воспитанника непобедимый меч, призванный поразить дракона, который охраняет сокровище богов. Однажды, любуясь юным героем, одаренным сверхчеловеческой силой, его наставник осознает, что решающий день настал. В самом дремучем конце леса спрятано логово дракона, мрачная пещера. Карлик предупреждает Зигфрида о кровожадности чудовища и смертельном страхе, который внушает один его вид. В ответ юноша спрашивает, что такое «страх». При встрече с драконом ты это узнаешь, отвечает тот. Однако Зигфрид пропускает мимо ушей рассуждения карлика и велит, чтобы тот оставил его одного. Затем укладывается отдохнуть под кущей дерев, в мертвой лесной тиши. Юноша чувствует на сердце тоску, не понимая, отчего, — как непонятно ему и значение слова «одиночество». Не знавший своих родителей, он пытается представить себе их лица. Лесные птахи, сжалившись над грустящим, начинают щебетать песни, чтобы развеселить его. Зигфрид решает присоединиться к их музыке и делает себе из тростника флейту — однако звуки ее кажутся ему чересчур тихими. Тогда он берет свой серебряный рог и трубит в него. Зычный, ликующий голос рога будит дракона, который выползает из своего логова, чтобы расправиться с неосторожным смельчаком. Зигфрид замечает приближение чудовища, но пульс его бьется ровно, как всегда: герою неведома дрожь страха. Одним прыжком он оказывается лицом к лицу с драконом и вонзает тому в горло свой меч. Чудище, умирая, успевает поведать юноше, что над его мечом вечно будет тяготеть коварный рок, так как существует на свете человек, живущий лишь ради того, чтобы убить его и завладеть его мечом. Дракон испускает дух, кровь его заливает руки Зигфрида и словно обжигает их. Герой подносит горящую руку ко рту — и вкус этой крови наделяет его новым даром: он начинает понимать язык птиц.