Скелет: он не претерпевает сколь-нибудь значительных изменений; разложение костного мозга наступает сравнительно нескоро.
Глава XV
Грета Гарбо (знаменитая танцовщица, только что с успехом выступив со своей балетной труппой, вернулась в номер в берлинском «Гранд-Отеле», чтобы разделить радость с дорогим для нее человеком, однако тот не пришел; уже поздно, оркестр, весь день игравший в холле несколькими этажами ниже, умолк, музыканты расходятся). Вот и музыка смолкла... Какая сегодня вечером тишина! Никогда еще не было так тихо в «Гранд-Отеле»... (на глаза ей попадается корзина с цветами от поклонников). Эти цветы навевают мне мысли о похоронах. А тебе, Сюзетт?
Преданная служанка. Просто каллы, мадам.
Грета Гарбо. Сюзетт... прошу тебя, позвони в номер барона... (Служанка набирает номер, слышны гудки, никто не отвечает)
Преданная служанка. Не отвечает, мадам.
Грета Гарбо (не зная, что ожидаемый ею барон фон Гайргерн, ее любовник, со вчерашнего дня лежит, убитый, в своем номере). Попробуй еще раз, Сюзетт... (тихо, самой себе). Приди ко мне, любимый... ты нужен мне. Вчера я всю ночь не сомкнула глаз. Я была уверена, что ты придешь...
(«Гранд-Отель», Метро-Голдуин-Мэйер)
Буэнос-Айрес, 22 мая 1960 года
Прождав целый день в квартире Леопольдо Друсковича, Гладис получила чемодан с вещами, высланный ей матерью из Плайи Бланки. Она даже не смогла дать на чай курьеру, так как тот не мог разменять ей банкноту в десять тысяч песо, которую Лео оставил под тяжелыми толедскими ножницами. Первым делом она извлекла из чемодана пузырек с транквилизатором: всю ночь она не сомкнула глаз и теперь ей просто необходимо было дать отдых нервам. На часах было 18.23. Несколькими часами раньше Лео сообщил ей, что имя нового аргентинского участника, избранного на фестиваль в Сан-Паулу, будет опубликовано в вечернем выпуске крупной газеты, который выходит в 19.00. Примерно в половине восьмого, как обычно, почтальон должен сунуть газету под дверь, а три часа спустя, как предупредил Лео, Гладис должна присутствовать на важной встрече, где ей будет дан окончательный ответ. Гладис подумала, что если принять успокоительное сейчас, то чтение газетного сообщения может снова выбить ее из колеи, и потребуется принять дополнительную дозу. Среди прочего мать переслала ей бигуди и всю ее косметику. Гладис пришла в голову мысль, что закручивание волос на бигуди поможет ей успокоить нервы. К тому же, если ближе к ночи у нее достанет сил ехать на это сборище, — волосы уже будут завиты и останется их только причесать. Она постаралась растянуть завивку как можно дольше, чтобы убить время в ожидании вечерней газеты. Через четверть часа, однако, операция эта была завершена, и Гладис перешла к следующей, начав намазывать лицо питательным кремом. Это занятие, вкупе с массажом лица, отняло у нее еще десять минут.
За это время в уме ее, в обобщенном виде, протекали следующие рассуждения: поскольку психическое состояние ее действительно далеко от нормального. Лео имел право отстранить ее от поездки в Сан-Паулу; возможно, она окажется не в силах выдержать даже предстоящей ей сегодня вечером встречи в доме директора крупной муниципальной галереи; приглашение ее туда — не более чем утешительная мера, компенсация за отклонение ее кандидатуры для поездки на фестиваль, и должно рассматриваться скорее как акт милосердия, нежели профессионального признания; и ее творчество, судя по всему, представляет собой сплошной блеф; если бы это было не так, Лео послал бы ее в Сан-Паулу; а если творчество ее просто блеф, она никогда не осмелится демонстрировать его в художественных галереях, ни даже перед близкими друзьями; однако в таком случае, не выставляясь, нечего надеяться на гонорары и достаток; учитывая, что оставшиеся после Америки накопления почти растаяли, а надежды зарабатывать на жизнь творчеством теперь больше нет, ей придется браться за первую попавшуюся работу; а на любую попавшуюся работу у нее нет сил, и все же, поскольку пенсии матери явно не хватит на покрытие всех расходов, придется за нее браться; единственное занятие, которое ей действительно по душе, — ее творчество, однако, потеряв в него веру, она не сможет представить его на суд публики; если даже у нее достанет сил взяться за любую работу, это даст ей лишь средства для поддержания жизни; поддерживать жизнь же означает для нее продлевать нынешние свои мучения.