Отец и дочь
Уже с начальных классов проявилась склонность Гладис к рисованию. По утрам она отправлялась в школу, затем старалась побыстрее выполнить все задания, чтобы в четыре часа вечера, освободившись от забот, усесться с домработницей к приемнику слушать сериал по «Радио Бельграно». По окончании передачи они обосновывались на кухне, где девочка с половины пятого до самого ужина перерисовывала картинки из раздела «Девочки» в юмористическом журнале «Богатей», который покупал по четвергам ее отец. Гладис полагала, что ее отцу — большому любителю разного рода, как он выражался, «плюшек» — было бы приятно, если бы она, когда вырастет, была похожа на этих «девочек» из «Богатея»: неизменно высоких, загорелых, с короткой талией, узкими бедрами, пышным сферическим бюстом и длинными сочными ногами. Личики у них были крохотные, со вздернутыми носиками, в обрамлении длинных прямых волос, чуть вьющихся на концах, и с падающей на лицо прядью, почти закрывающей один из двух огромных, во все лицо, миндалевидных глаз. Гладис с нетерпением ожидала наступления очередного четверга, чтобы срисовать с журнальной страницы новых красоток, и с радостью принималась за кропотливую работу, хотя к середине ее вдруг охватывал стыд от осознания, что она бесконечно копирует одну и ту же фигуру.
Тем не менее шаблонная фигурка, застывшая в разных позах, продолжала заполнять страницы пухнувших тетрадей — покуда однажды Гладис не решила срисовывать одни лица, как ей посоветовала ее новая подруга, соседка по парте, которую перевели в марте 1947 года в их Лицей № 3. Подругу эту звали Фанни Цуккельманн, и она удостоила показанных ей перерисованных красоток лишь презрительным взглядом. А на другой день притащила в школу альбом своей старшей сестры, способной ученицы художественной школы. Гладис была раздавлена и, не в силах стерпеть унижения, принялась срисовывать лица знаменитых актрис, мечтая превзойти сестру Фанни, у которой обнаружила выполненный цветными мелками портрет кинозвезды Ингрид Бергман. Прежде всего Гладис нарисовала Вивьен Ли. Хотя та и не была ее любимой артисткой, она сочла ту единственной равной по знаменитости Ингрид Бергман. Однако портрет получился не слишком похожим, все усилия девочки были впустую: копия мало напоминала оригинал.
Она скрыла от Фанни свою неудачу, но вскоре та нанесла ее самолюбию новый удар, поинтересовавшись, какие книги она читает. Гладис ответила, что каждый вечер слушает на кухне радио — пока родители не забирают приемник к себе в комнату слушать последние известия. Подруга спросила, читала ли она Германа Гессе, Томаса Манна и Лиона Фейхтвангера. Гладис впервые слышала эти имена, но постаралась не подать виду. Позаимствованный у Фанни в качестве пособия «Демиан» Гессе так захватил Гладис, что она не могла оторваться от чтения до самого утра и к исходу своего ночного бдения пришла к выводу, что не она одна беспричинно несчастна: Демиан тоже. Ей постоянно твердили, что она должна быть благодарна за то, что ей посчастливилось родиться в такой семье, как их, где ни в чем не ощущается недостатка: есть еда, кров, одежда, учеба — тогда как многие дети ее возраста лишены всего этого. За «Демианом» последовал длинный ряд современных европейских романов, позволивших Гладис отождествить себя с множеством персонажей, пораженных «болезнью века»: тоской существования — как объяснила ей Фанни, которой не раз приходилось присутствовать при разговорах на эту тему в доме ее двоюродного брата, скрипача Муниципального симфонического оркестра.