Ну что ж, человек двадцать за этим столом получат славный удар по метаболизму, подумала я, пока к столу подносили все новые и новые блюда. Суп, рыба, фазан, бифштекс, спаржа, пудинг, сыр, фрукты. Тетя Сэди называла это "Хэмптонским угощением". Действительно, все блюда имели общую особенность - очень вкусная, простая, по-детски полезная и питательная еда из первосортных продуктов; каждое блюдо достойно было неспешной и вдумчивой дегустации. И все было по-хэмптонски преувеличено. Так же, как леди Монтдор была чересчур аристократична для графини, а лорд Монтдор преувеличенно значителен для государственного деятеля, слуги слишком вышколены и почтительны, кровати слишком мягки, постельное белье слишком новое, машины слишком блестящие и чистота неправдоподобно безупречна, так и персики были слишком румяны и душисты. Раньше, будучи ребенком, я думала, что именно это совершенство делало Хэмптон-парк таким нереальным по сравнению с другими домами, которые я знала - Алконли и маленьким домом тети Эмили. Он скорее напоминал декорацию из пьесы, и потому Монтдоры и даже Полли никогда не казались мне людьми из плоти и крови.
К тому времени, когда я приступила к слишком персиковым персикам, я вконец растеряла чувство страха, если уже не чувство приличия, потому что сидела, свободно развалясь на стуле, как не осмелилась бы в начале обеда, нагло поглядывая направо и налево. Это не было результатом действия вина, я выпила только бокал бордо, все остальные мои бокалы оставались полны (дворецкий не обращал внимания на то, как я отрицательно трясу головой) и нетронуты. Я опьянела от бесконечных яств. Теперь я прекрасно понимала, какого удава имел ввиду Дэви и, действительно, еле дышала, пытаясь переварить своего крокодила. Я чувствовала, что мое лицо стало пунцовым и, оглянувшись, увидела, что такими же были лица всех вокруг за исключением Полли. Она, сидя между двумя джентельменами, разительно напоминающими Роли и Рори, не делала ни малейшего усилия для поддержания беседы, хотя они проявляли значительно больше усердия, чем мои соседи. И она не получала удовольствия от еды. Она ковыряла свою порцию вилкой, оставляя большую часть на тарелке, и, казалось, витала в облаках. Ее пустой, сияющий, как луч синей лампы, взгляд был направлен на Малыша, хотя сомневаюсь, что она действительно видела его или слышала его отвратительно безупречный французский. Леди Монтдор время от времени бросала на нее недовольный взгляд, но она ничего не замечала. Ее мысли были далеко от обеденного стола ее матери, и через некоторое время ее соседи отказались от борьбы за ее "да" или "нет", присоединившись к крикливому хору вокруг леди Вероники.
Эта Вероника была невысокой, тонкой и очень живой дамой. Ее яркие золотые волосы были зачесаны в идеально гладкий шлем с несколькими кудрявыми прядями надо лбом. У нее был коротковатый костлявый нос; немного выпуклые бледно-голубые глаза и чуть скошенный подбородок придавали ей несколько декадентский вид. Я подумала, что еще не настолько пьяна, раз в моем сознании всплыло такое умное взрослое слово, но все же должна была признать, что Вероника была очень красива, а ее одежда, макияж, драгоценности являлись верхом совершенства. Вероятно, она была очень остроумной, и как только холодные чопорные гости слегка разогрелись едой и вином, она оказалась в центре всеобщего внимания. Пока она легко перебрасывалась остроумными фразами со всяческими Рори и Роли, другие женщины ее возраста только хихикали над ее шутками, но не принимали в них участия, словно заранее смирившись с безуспешностью любой попытки соперничества. Даже пожилые люди, сидящие вокруг Монтдоров на обоих концах стола, бросали на Веронику снисходительные взгляды во время паузы в беседе.
Наконец. Расхрабрившись, я попросила своего соседа назвать имя этой женщины. Он был настолько поражен моим невежеством, что забыл ответить на вопрос.
-Вероника? - Я слегка обомлела от его взгляда. - Но, конечно, вы должны знать Веронику.
Это звучало так, словно я никогда не слышала о Везувии. Впоследствии я узнала, что ее имя было миссис Чаддерсли Корбетт, и мне показалось очень странным, что леди Монтдор, которую так часто за спиной называли снобом, согласилась иметь дело с какой-то миссис, даже не Достопочтенной миссис, пригласив ее в свой дом и обращаясь чуть ли не с нежностью. Это показывает, насколько социально невинной я была в те дни, потому что любой школьник (в Итоне, по крайней мере) знал, кто такая миссис Чаддерсли Корбетт. Она была одной из умнейших женщин своего времени (суперзвезда, как стали говорить позже) и изобрела тип внешности, манеру говорить и двигаться, которая рабски копировалась всеми модницами Англии по крайней мере лет десять. Нет сомнения, что единственной причиной того, что я никогда не слышала о ней, было то, что она парила на недостижимой высоте над мирком моих желторотых и неоперившихся друзей. Все было ужасно.