На лестнице стояла кромешная тьма — недавно хозяин отключил электричество в ответ на очередную жалобу жильцов. С трудом удалось различить толпу каких-то мужчин и женщин, битком набивших площадку и верхний пролет лестницы, а когда глаза привыкли к темноте, я едва не упал от изумления.
Это были те самые люди, что сидели за столом Комитета без малого год назад. Сердце заколотилось в горле, я бессильно привалился к косяку. — Прошу вас… Проходите. Я не предполагал… Не смел даже надеяться…
Вот уж точно, даже в голову не могло придти, что ОНИ надумают заявиться ко мне домой.
Тут до меня дошло, что работа сама по себе захватила меня полностью, и я благополучно забыл о первоначальной цели своего исследования, как и вообще о существовании Комитета.
Дважды повторять приглашение не пришлось. Мои странные гости неслышно и проворно просочились через узкую дверь и немедленно растеклись но всем углам, по пути рассматривая и ощупывая мебель, проверяя содержимое шкафов. Заглядывали даже под диван. Единственным объектом, не вызывающим у них никакого интереса, был я.
Анис и престарелая дама проследовали на кухню, двое из трех высокопоставленных военных занялись старым холодильником отечественного производства — не сводили с него изучающих взглядов, деловито перебрасывались короткими замечаниями, сравнивая с современными импортными моделями.
В полной растерянности я закрыл входную дверь и неподвижно замер возле нее, пытаясь найти взглядом слепо-глухого председателя. Его не было, стало быть, он вообще не пришел, либо пришел, но не доплелся до верхнего этажа.
А вот Коротышка и его белокурый коллега с разноцветными глазами вошли первыми и держались особняком. Общество пребывало в постоянном движении, хаотично перемещалось, и я снова не смог ИХ сосчитать; впрочем, сейчас меня интересовало другое.
Зачем они пришли?
Я взял себя в руки и, громко и беспечно, как положено радушному хозяину, обратился ко всем сразу:
— Чай или кофе?
Никто не ответил. Меня не слышали. Комитетская команда накинулась на стопки книг, стоящие в коридоре на полу и принялись их алчно листать. Возможность показать широту эрудиции выпадает нечасто, поэтому я молчал, втайне упиваясь тем прекрасным впечатлением, какое может произвести человек, читающий на многих иностранных языках, причем по самым широким вопросам.
Неожиданно Коротышка и Блондин отделились от остальных и решительно направились в кабинет. Я — за ними. Комнатка была буквально завалена книгами, газетами, бумагами, но эта парочка свободно ориентировалась в моей квартире и подошла прямо к рабочему столу. На нем громоздились папки с вырезками, книги, два толстенных словаря. Посередине лежала открытая тетрадь, которой я только что занимался, и стояла замечательная коробка — причина особой гордости. В ней в самом строгом порядке стояли подробнейше заполненные карточки.
Коротышка обошел вокруг стола, сел на стул и принялся рыться в картотеке. Блондин бесстрастно перелистывал папки и, наткнувшись на какой-то лист, вдруг громко воскликнул: «Что это?»
На листе, образуя некий сюжет, в определенном порядке были наклеены газетные фотографии. В центре американский президент Картер смотрел прямо в нашу сторону, но поверх голов, что вполне соответствует его высокому положению. Лицом к нему полукругом расположились коленопреклоненные в молитве наиболее известные арабы: президенты, короли, мыслители, бизнесмены. Рядом с Картером была наклеена маленькая фотография израильского премьер-министра Бегина, у которого я отрезал брюки и вместо них приклеил короткие ученические штанишки.
Пришлось улыбнуться. — Это мое хобби. Если вырезать из журналов фотографии известных личностей и наклеить их на лист бумаги, выбрав каждому подходящее место, удается изобразить определенный сюжет. Пустоты заполняются другими фотографиями так, чтобы составилось цельное полотно. Знаете ли, я иногда развлекаюсь этим.
Блондин продолжал недоуменно вертеть картину в руках. Молчание затягивалось, и я добавил:
— Как известно, подобными принципами руководствуется целое художественное направление. Новичку такое творчество может показаться слишком незатейливым, однако, что-нибудь стоящее может получиться только при правильном подборе фрагментов. Согласитесь, художнику без фантазии и свежего взгляда трудно добиться успеха.
Блондин молча и как-то нерешительно отложил картинку, будто собирался к ней вернуться, и все также безмолвно продолжал копаться в бумагах.