Я быстро ополоснул лицо и предоставил раковину гостю. Тот не торопясь, с наслаждением плескался, а мне в это время удалось безнадзорно помочиться и наполнить из душевого крана пластмассовые ведра. Вода доходит до наших последних этажей только ночью, поэтому приходится запасаться ею на весь следующий день.
Это привычное для меня дело страшно удивило Коротышку, а когда налитая в ведра вода прямо на глазах стала желтеть, рыжеть, а потом и чернеть, он изумился еще больше.
По всему видно, что в его доме никогда такой воды не бывает.
— У вас, наверное, стоит очиститель?
— Да, а как вы узнали?
Вот, наконец, наполнено последнее ведро. Закрывая кран, я снисходительно улыбнулся:
— Я вообще многое узнал за последнее время.
Гуськом: я, как всегда, впереди, он — следом, мы перешли в кухню и здесь занялись каждый своим делом. Мне предстояло заполнить питьевой водой свободные бутылки и кувшины, ему — зорко следить за этим с облюбованной позиции от дверного косяка.
Далее по ежевечернему распорядку полагалось плотное завинчивание вентиля газовой плиты и запирание дверных и оконных запоров, но сегодня я пренебрег бессмысленными предосторожностями. Увы, опасность в живом облике реального человека ночевала под одной со мной крышей. Друг за другом вернулись в комнату и принялись готовиться ко сну.
Он вытащил из кейса вышитую шелковую пижаму, собираясь переодеваться. Маловероятно, чтобы это зрелище доставило кому-нибудь удовольствие, мне — во всяком случае. — Может быть, я вам мешаю? Могу предложить ванную или, если хотите, на несколько минут выйду из комнаты.
Разумеется, ни о чем подобном не могло быть и речи.
Необходимость раздеться перед Коротышкой меня нисколько не смущала, ибо делать это перед мужчинами приходилось нередко. Кроме того, он достаточно насмотрелся на интимные места моего тела, так что стесняться теперь совсем глупо. Я пожал плечами, начал снимать одежду и, уже стоя перед ним в одном нижнем белье, почувствовал вдруг сковывающую робость, а, посмотрев украдкой на своего полуголого надзирателя, был потрясен невероятными размерами бугра, возвышавшегося между ляжками. Что это — застарелая мошоночная грыжа или необыкновенно щедрый дар природы?
Мне стало не по себе. Я сделал последнюю попытку избавиться от двусмысленной, полной неясных угроз, перспективы провести ночь в одной постели с незнакомым мужчиной и резко сказал:
— Если вы хотите почитать перед сном, я лягу в соседней комнате. Свет раздражает меня. — Не беспокойтесь. Я тоже хочу спать, поэтому читать не собираюсь.
На ватных ногах я поплелся к кровати и послушно вытянулся, как велел Коротышка, у стенки. Сам он спокойно выключил свет и лег с краю.
Я затаил дыхание.
Прошедший день страшно утомил и поставил неожиданную задачу с непонятным условием. Завтра я обязан ее решить, а для этого нужна хотя бы светлая голова. Увы, сон не шел.
Что же, в конце концов, нужно Коротышке? Я напряженно вслушивался в ночные звуки. Вначале их заглушал громкий стук собственного сердца, потом стали различимы хрип и гудение водопроводных труб, детский плач, звон капель о железное ведро в квартире подо мной, лай соседских собак. Малоприятные шумы обычно мешали спать и тем приводили в бешенство, но сегодня радовали и успокаивали своей обыденностью. Я почувствовал себя уверенней и даже начал дремать, но тут же вздрогнул от гулкого хлопка.
Началась охота на бездомных собак.
Большинство облезлых, исхудавших животных было мне хорошо знакомо — пугливой стаей они кочевали по кварталу, останавливаясь, в основном, у мусорных куч. Жалкие, забитые существа никому не могли причинить ни малейшего зла и лишь иногда, когда люди расходились на покой и улицы пустели, подавали голос. Именно этот лай, особенно слышный в ночной тишине, надоел кому-то из блестящих жителей нашего квартала, и тот отплатил истребление несчастных. Теперь почти каждую ночь я просыпался от выстрелов и визга умирающих животных. Тревожные и тоскливые звуки постепенно удалялись, пока не смолкли совсем, чтобы через день-два появиться снова.
Мой сосед по кровати, по-видимому, шума не слышал и продолжал преспокойно спать. Через некоторое время он повернулся на левый бок лицом ко мне, продолжая дышать глубоко и равномерно.
Меня едва не стошнило от приторного запаха лосьона, но успокоенный его крепким сном, я осмелел, неслышно повернул голову и посмотрел в ненавистное лицо.