Сигареты и спички в кармане, газета под мышкой, стакан в руке. Коротышка, как пришитый, потащился следом. Пришлось поставить стакан на край раковины и подробно объяснить, что именно мне необходимо сделать за закрытой дверью.
Он глумливо ухмыльнулся:
— Вы не забыли, что я видел вашу голую задницу в менее достойной ситуации?
— Нет, не забыл. Однако это интимное дело люди совершают наедине с собой.
Коротышка высокопарно пропыхтел:
— Тот, кто ставит свои интересы выше общественных, теряет право на всякую личную жизнь.
Спорить бесполезно. Пришлось спустить штаны и сесть на пластмассовое сиденье прямо перед ним. Стараясь не замечать злых, пристальных глаз, я взял стакан, сделал два глотка, потом поставил его на пол рядом с ногой, достал сигарету и закурил. Развернул газету, просмотрел все заголовки. Ничего интересного. Привычной утренней гармонии не было, как не было удовольствия от чая и сигареты. Невозможно сосредоточиться на чтении под неотступным взглядом, но это не самое неприятное. Перестал работать кишечник, что, на мой взгляд, было гораздо хуже. В конце концов, я понял, что ничего не выйдет, встал с унитаза, натянул штаны и пошел в комнату, вяло переставляя ноги. Подавленный и злой, я сел за стол. Коротышка удобно устроился в кресле.
Итак, мне необходимо изловчиться и преподнести хотя бы часть собранного материала о Докторе таким образом, чтобы Комитет одобрил работу. Возможно ли это?
Я закурил новую сигарету и, чувствуя на себе тяжелый взгляд, начал перебирать карточки в коробке.
Может быть, стоит отказаться от описания некоторых сторон жизни «деятеля»? Или вообще ограничиться какой-то одной гранью его, безусловно, многогранной личности? Какой?
Жаль, что комитетчики не оценили оригинальный план, который мне самому показался весьма интересным. Теперь его придется отбросить и наспех склеить безопасное традиционное жизнеописание. Чем дольше я над этим думал, тем тоскливей становилось.
Сейчас, когда мне понятна тесная и однозначная связь личных качеств Доктора и, якобы, чудесных поворотов его биографии, попытки разорвать эту связь просто немыслимы. Разве можно всерьез говорить о богатстве, не указав источник и методы, использовавшиеся для его получения? Наивно опровергать закон, известный всем современным исследователям и выведенный еще Бальзаком: «За каждым большим состоянием стоит большое преступление».
Я могу не скрывать скромное происхождение Доктора, его патриотические настроения и связь с революцией, его призывы к арабскому единству и социализму, его многообразную экономическую деятельность — все это хорошо известно и без меня. Если же я попробую утаить связи Доктора с иностранными компаниями, подкармливающими своего египетского партнера подачками в виде международных премий, его постоянное стремление урвать больше от барышей, получаемых на добыче арабской нефти ее настоящими хозяевами в Западной Европе и Соединенных Штатах, то разрушу стержень, скрепляющий образ «деятеля» в единое целое.
Неожиданно Коротышка подал голос и безмятежно проговорил:
— Кстати. Вчера вы говорили о важных открытиях, которые сделали в ходе своей работы над биографией Доктора. Если верить вашим словам, эти открытия пролили свет на многие загадки. Интересно, что вы имели в виду?
Я почувствовал опасность и попытался обойти западню.
— В сущности, ничего определенного пока обнаружить не удалось. Вчера я был несколько растерян из-за столь лестного для меня визита и неудачно выразился. Я имел в виду, что стою на пороге понимания взаимосвязи между многими, с виду, обособленными явлениями.
— Например?
Я задумался, потом небрежно бросил:
— Да всего и не счесть. Даже трудно выбрать что-то конкретное… Распространение неврозов, импотенции, апатии, или религиозный фанатизм, или деградация египетских сигарет, или возвращение «Кока-колы». Эти явления повсюду, куда ни посмотришь…
Беспечно улыбнувшись, добавил:
— Сам Доктор представляет собой одно из наиболее интересных и загадочных явлений. Я имею в виду тип людей, созданных по одному образу и подобию. Они есть во всех странах, при любых режимах, идеологиях и правителях.
Коротышка сделал вид, что не расслышал упоминаний о Докторе и, презрительно поморщившись, покачал головой:
— Ну и в чем же эта предполагаемая связь между названными явлениями?
Я увлекся своей ролью и, кажется, слегка переигрывал. Изобразив на лице растерянность, обескуражено пробормотал: