Больше всего на свете мне хотелось теперь снова оказаться лицом к лицу с Комитетом, чтобы, наконец, сказать правду о нем. Представляя эту, уже невозможную встречу, я невольно начал подбирать слова, фразы, потом резко поднялся, вставил в магнитофон пустую кассету и выпрямился, будто видел ИХ перед собой. В пустой, темнеющей комнате гулко и твердо жил мой голос:
— С самого начала мною была допущена непростительная ошибка. Я должен был выступить против Комитета, а не искать с ним компромисса, ибо все честные люди на земле обязаны добиваться его уничтожения.
Понятно, что конец вашей власти еще не будет завершением борьбы — на место старого Комитета придет новый, цели и намерения которого будут прекрасны. Но и он не избежит разложения, тогда символ прогресса переродится в орудие реакции. Рано или поздно его тоже придется низвергать. Изучая историю, в которой человечество неоднократно переживало подобные события, я понял, что в самом этом процессе, процессе повторяющегося краха и попыток возрождения, вы постепенно слабеете и угасаете, а такие как я, накапливают силы для сопротивления. Приговор вынесен, и когда это произойдет, меня, к сожалению, не будет. Исход закономерен, ибо у того, кто пытался что-либо изменить и не имел для этого ни малейших возможностей, кто хотел понять суть происходящего, а значит, вашу суть и кто бросил вам вызов, хотя время для этого еще не подошло, — у того не было ни одного шанса выжить. Я ухожу, и мое отчаяние облегчает только уверенность в том, что рано или поздно вы сгинете. В этом логика истории и закон жизни.
Роль получилась выдержанной и точной, ибо сегодня ораторский пыл не смог занести меня в преувеличения.
Как будто издали, неторопливо и отрешенно разглядывал я все, что случилось со мной в жизни, пытаясь подвести общий итог утратам и приобретениям. Получилось, что моя судьба не так уж несчастлива, по крайней мере, по сравнению с судьбами сверстников. Жалко, конечно, что не увижу великого дня, но это не так уж важно, если я уверен в его неотвратимости. Мысли разом пресеклись, в голове осталась легкая пустота. Такого полного, блаженного покоя мне не удавалось испытывать раньше, разве что, слушая музыку…
Вновь остро захотелось испытать ее магию. Вот она, моя гордость, — пластинки!
Как теперь далеки мелодичные, нежные Моцарт и Григ, грустные Шуберт и Чайковский. Мне не хотелось грезить о волшебных мирах с Берлиозом и Скрябиным, а уравновешенная созерцательность Малера и Сибелиуса казалась чуждой. Наконец, я нашел тех, вместе с кем хотел бы пережить еще раз сомнения, блаженство веры, необходимость борьбы, торжество победы, пришедшее на смену страданию.
Сезар Франк, Карл Орф, Бетховен и Шостакович.
Стало совсем темно. Записи великих мастеров лежали рядом, в кресле у наружной стены. Музыка заполняла мой дом и меня всю ночь.
Рассвело. Я поднес ко рту больной локоть и начал себя есть.
Апрель 1970 — декабрь 1980
Каир
Об авторах
Баха Тахир родился в 1935 г. в Каире, в семье учителя. В 1956 г. окончил историческое отделение филологического факультета Каирского университета. С 1959 по 1975 год работал на радио. С 1981 по 1995 г. жил в Женеве, где работал в ООН.
Принадлежит к поколению новеллистов египетской «новой волны». Начал писать рассказы и пьесы, будучи студентом университета. В 1968 г. получил первую премию на конкурсе молодых писателей за рассказ «Сватовство». Первый сборник рассказов под этим названием вышел в 1972 г. Позднейшие рассказы объединены в сборники «Вчера я видел тебя во сне» (1984) и «Я, король, пришел» (1989). Баха Тахиром написаны романы «К востоку от пальм» (1983), «Сказала Доха» (1985), «Тетушка Сафийа и монастырь», «Любовь в изгнании» (1995), «Точка света» (2001). Он выступает также в качестве театрального критика («Десять египетских пьес») и исследователя египетской культуры («Сыновья Рифаа. Культура и свобода»).
На русский язык переведены рассказы Б. Тахира «Сватовство», «Современный статист», «Совет разумного молодого человека» (в сборнике «Современный египетский рассказ», М., «Наука», 1988).