— Запряги в кабриолет Корицу и Сахар, — приказал Клайд. — И не важно как, но сделай это побыстрее.
Какая жалость, думал он, ожидая кабриолет, что ему не с кем поделиться этой редкой шуткой. Ага, значит, Бушрод не позволит, чтобы кто-нибудь надул его, так? Он принял поводья из рук маленького негритенка, смерил одобрительным взглядом тонкие колеса кабриолета и отправился по направлению хижины Ма Лу и «Гранд-отеля» Пьера Маре.
Но все это было несколько часов назад, а сейчас он сидел в огромном кресле, умиротворенно глядя на тлеющие угольки и с несказанным наслаждением попивая кофе. Он остался сидеть, когда в залу вошел Бушрод.
— Привет! Ох, какой холод стоит на реке! — воскликнул тот, протягивая озябшие руки к гостеприимному теплу, исходящему от каминной решетки. — Нейкинзы устроили обед на открытом воздухе, и из-за ветра я продрог до мозга костей.
— Хочешь кофе?
— Нет, благодарю. Но добрый глоток даже самого дрянного джина был бы королевским средством от гриппа.
Клайд указал на бар розового дерева.
— Полагаю, ты найдешь там все, что тебе нужно, — проговорил он. — Кстати, коли тебе нездоровится, я не стану возражать, чтобы мы отложили игру до тех пор, пока…
— Нет, черт подери! — Бушрод залпом осушил стакан бурбона и причмокнул от удовольствия. — Неси карты и фишки.
Клайд поднялся, поставил на стол шкатулку с картами, поднял крышку и начал отсчитывать фишки.
— На мой взгляд, двух сотен долларов будет вполне достаточно, — предложил он только для того, чтобы посильнее завести Бушрода. — Разумеется, я имею в виду — для разминки. Вероятно, один из нас разыграет «победителю-достается-все» еще до того, как фишки израсходуются.
С этими словами Клайд вытащил из внутреннего кармана сюртука потрепанное портмоне свиной кожи и извлек оттуда сложенный листок бумаги.
— Здесь заявление, по всей форме, — сказал он. — То есть деньги, выплаченные на счет Лоуренса Винсента от плантации Синди Лу, от продажи, ренты, урожаев, выплаченные непосредственно ему или его воспитателю во время его несовершеннолетия; сумма в размере одной трети от каждой выплаты в течение семи дней будет передана Бушроду Пейджу либо его поверенному. — И Клайд через стол бросил документ Бушроду, который, коротко изучив его, пожал плечами.
— Я и ожидал, что документ будет выглядеть вполне логично, — заметил он. — Не начать ли нам нашу вечеринку?
— Начнем, когда у меня будет твое письменное согласие, — ответил Клайд, по-прежнему стоя. — Пусть ставки находятся на столе. До тех пор, пока перед тобой не будет документа и фишек, мы не дотронемся до карт.
— Да какого черта тебе тревожиться? Разве я смогу тебя надуть в таком деле?
— Ничего не знаю. Получается, тебе нечего предъявить мне. На этом, джентльмены, игра закончена, так? На этот раз публику здесь представляю я один. Принеси из кабинета все необходимое для документа — бумагу, чернила, ручку — и составь мне подписанное заявление, что ты подтверждаешь имущественную несостоятельность твоей матери на момент ее смерти, а также отказ от прав на участок возле ручья. Вот когда ты положишь эти документы вместе с твоими фишками на стол, тогда мы и начнем играть. Но не раньше. И мы не станем играть твоими картами. Я специально съездил к Маре и купил новую колоду. По-моему, вряд ли стоит спрашивать, почему я не доверяю тебе. Ответ прост: не доверяю и не доверял, черт побери! И не буду доверять никогда, ибо это все равно, что носить воду решетом.
Бушрод, не говоря ни слова, прошел в кабинет и вернулся с блокнотом линованной бумаги 34,3 х 43,2 см, ручкой и флакончиком фиолетовых чернил. Затем он небрежным почерком написал оба документа, размашисто подписался и зачитал их вслух. Клайд кивнул, Бушрод аккуратно вырвал оба листка из блокнота и каждый подержал несколько секунд над каминной лампой, чтобы высохли чернила. Потом положил документы рядом со своими разноцветными фишками.