— Ну как, ты удовлетворен? — осведомился он.
— Нельзя сказать, что я трепещу от восторга… Однако мы можем начать игру в любое время. Вот колода. Тасуй сам. Потом снимем, чтобы определить, кто будет сдавать. Сдает тот, кто подрежет под старшую карту, разумеется.
Не говоря ни слова, Бушрод вскрыл новую колоду, сорвал с карт пергаминовую обертку, отложил ее вместе с двумя джокерами в сторону и проворно перетасовал карты, делая это с мастерством, приобретенным долгой практикой. Затем ловко разложил их веером на сукне стола.
Клайд выложил валета против червовой шестерки Бушрода. Когда он опять тасовал карты, его лицо было невыразительным, как белая свежевыкрашенная стена, однако за этой непроницаемой маской скрывался интерес: с какой целью Бушрод заменил одну из крапленых колод на эту, некрапленую. Но ему не пришлось долго пребывать в раздумьях. С первой же сдачи вместе с двумя картами Бушрод небрежно швырнул на стол две фишки по десять долларов.
— Если хочешь посмотреть, как сегодня вечером приходит удача, то я возьму парочку сверху, — произнес он. Тут тишину ночи прорезал оглушительный противный крик. — Черт бы побрал этих павлинов! Если бы слово было за мной, то они живо оказались бы на рынке со скрученными шеями!
— Однако слово не за тобой, — отрезал Клайд и предложил: — А что касается твоих карт, то меня это вовсе не волнует. На этот раз я не стану вытягивать против твоих.
— Ты что, хочешь сказать, что весь мой выигрыш будут составлять мои же две десятидолларовые купюры? — испытующе спросил Бушрод. — И это с тремя-то тузами? — Он начал было показывать карты, но вдруг, словно доведенный до страшной ярости, разорвал карты на куски и бросил их на пол. Затем проделал то же самое с картами, которые сбросил, и смахнул обрывки со стола. — Понадобится новая колода. И, кстати, как видишь, я не боюсь играть твоими картами, хотя, похоже, ты боишься играть моими. Достань любую колоду из твоего ящичка, мне абсолютно все равно!
Клайд поднял крышку шкатулки и, не глядя, извлек оттуда одну из колод. Ловко проведя ногтем большого пальца по верхнему краю колоды, будто бы вскрывая гербовую марку, он вытащил карты и кинул их, как они были, в пергаминовой упаковке, через стол Бушроду. Тот снял упаковку, убрал двух джокеров и снова бросил карты на стол.
После того он решительно перетасовал карты, ловко перебирая их проворными гибкими пальцами, прежде чем предложил подснять колоду. Все это он проделывал с таким видом, словно ожидал, что и на этот раз Клайд откажется торговаться. Однако Клайд протянул руку и разделил колоду. Казалось, он изо всех сил старается разложить свои фишки самым педантичным образом, по старшинству; но тем не менее от него не ускользало ни одно движение Бушрода, когда тот снимал: кончик его левого мизинца проник между двумя частями колоды и, прикрыв колоду правой рукой, он ловко пощелкивал по ней, отчего создавалось впечатление, что он просто-напросто достает первую карту для сдачи. Клайд взял карты, которые сдал ему Бушрод, осторожно сжал сдачу по краям и изучил ее, затем сложил и положил карты на стол перед собой «рубашками» вверх. У него были четыре дамы и единственная четверка, как он и распределил карты днем.
— Я сорву банк с этой первой сдачи, — спокойно произнес он. — Хочешь, чтобы я это сделал сейчас или после того, как ты вытянешь?
Бушрод изучил свои карты, поерзал на стуле, и на лице его появились нерешительность и сомнение.
— Гм, это означает, что у тебя хорошие карты, — задумчиво проговорил он. — Черт подери! Хорошие карты с первой сдачи, и мне нечего делать… У меня нет другого выхода… поскольку мне нельзя сбросить карты, как это ни печально. Но мне не хочется думать, что две пары — это так печально… а более хорошие карты в колоде. Так что нет никакой разницы, когда ты сорвешь банк.
— Почему ты так чертовски уверен, что у меня хорошие карты? — бросил вызов Клайд. Он снова поднял свои карты и стал пристально рассматривать их, словно ища в них ободрения. Со стороны можно было подумать, что Клайд полностью погружен в свои мысли, когда он укладывал карты на стол «рубашками» вверх, одну рядом с другой, одну рядом с другой… но так, чтобы каждая «рубашка» была отчетливо видна. — Ведь у меня, возможно, четыре одинаковые и пустышка или, может быть, вообще сплошное дерьмо… А может, у моих карт тяжелый случай кори, стоит на них взглянуть повнимательнее. Ты никогда не поверишь, что человек — азартный игрок, если он полагается на удачу. Поэтому у меня и возникает искушение показать тебе пару фокусов, причем просто из любви к искусству. Но что бы у меня ни было — флеш, четыре одинаковые или просто нелепая мечта, — никакой разницы нет. Поэтому если ты собрался вытягивать, то выкладывай немедленно всю наличность.