Впервые в ее словах прозвучала горечь. Когда она говорила о матери, в ее тоне слышалась только простая констатация факта. Но вскоре она опять заговорила легко и спокойно.
— По-моему, человек, который действительно делал все, чтобы облегчить мою ситуацию, — это племянница Пьера Жозефина де Курвилль. Она и ее муж Жан уже давно условились разойтись. И она просветила меня, до чего все это, в сущности, может быть просто. Разумеется, им не так сложно, как нам, поскольку у них только один ребенок — Луиза. Они всегда оставляли ее подолгу в Монтерегарде, ей очень нравилось оставаться со своей бабушкой — княгиней д’Амблю. Ну, это вполне естественно, поскольку у нее нет кузенов, не считая Пьеро и Джанины, и нет ни сестер, ни братьев. Она учится в закрытой школе, тоже — в Сакре-Кёр, в одном классе с Джаниной. Они буквально не-разлей-вода.
— Да, похоже, подобный договор вполне логичен.
— Неужели?
— Логичен, но не очень приятен. В нем мало любви…
Арманда поднялась, поправляя свой прекрасный белый пеньюар.
— Дядя Клайд, знаете, кто вы? Вы — старый сентиментальный человек. Вам нравится притворяться суровым и непреклонным, а на самом деле у вас доброе, мягкое сердце. Конечно, мне следует признаться, что меня это вовсе не удивляет, ведь у вас был счастливый брак. Я хочу сказать, по-настоящему счастливый. Единственный в своем роде… я больше такого не встречала. И вы прекрасно знали, что у Кэри все совершенно не так. О нет, я не должна упоминать об этом. Тем не менее, позвольте, я скажу вам еще кое-что: вы самый великолепный и удивительный джентльмен из всех, кого я когда-либо встречала в жизни. И если бы я не боялась пойти против церковных правил, то — не знаю, не знаю! — я бы постаралась женить вас на себе! Как вы думаете, можно выйти замуж за дядю, если дядя всего-навсего фиктивный дядя? Не знаю. Вы понимаете, я просто шучу. Но я вас очень люблю! И Ларри тоже люблю. Спокойной ночи, дядя Клайд!
Шло время, и Арманда становилась все более и более признаваемым членом их маленькой семьи как с точки зрения Клайда, так и с точки зрения Ларри. Она с радостью согласилась проводить почти все уикэнды на Виктории; и постепенно в доме на Виктории, как и в доме на Елисейских полях, стали появляться различные удивительные признаки ее присутствия. Она часто приезжала и в Синди Лу, продолжая приглашать к себе Ларри и его друзей. Когда в Тулане закончился весенний семестр, она сказала Ларри, что он должен пригласить друзей и на Викторию — молодой человек с радостью откликнулся на это; а потом частые гости стали охотно появляться и в Синди Лу. Весь июль на старых плантациях веселились молодые люди, которым еще не исполнилось и двадцати. Юноши и девушки кочевали с одной плантации на другую, но теперь они делали это чаще на «фордах» модели «Т», нежели верхом. В старом бассейне устраивались заплывы, на берегу проводились пикники. Молодежь шумно ужинала пивом с креветками, жареной рыбой и мясом, собиралась и гуляла в лесочке, играла в теннис на лужайке; каждый вечер в бальной зале танцевали под виктролу[22], а в особых случаях приглашали негритянский ансамбль. Как бывало, повсюду светили разноцветные фонарики, но сейчас молодежь танцевала уже не польки и шотландки — танцы былых времен. Самыми излюбленными танцами теперь стали уанстеп, фокстрот и такие сложные экзотические танцы, как танго и матчиш, которые умели хорошо исполнять только очень ловкие танцоры. Арманда танцевала великолепно и охотно показывала всякие новые па и неизвестные элементы танцев. Ларри с его все увеличивающейся «шайкой» большему научились от нее, нежели друг от друга; и среди них не было ни одного юноши, который не гордился бы тем, что побывал ее партнером. Однако Арманда не пропускала и партнеров своего возраста. Казалось, вокруг нее постоянно вьются представительные мужчины лет сорока или пятидесяти. Клайд даже не мог понять, откуда они появлялись, откуда у них столько свободного времени и почему они кажутся ему сравнительно молодыми. Если, будучи юной, Арманда была лишена мужского внимания, то теперь, напротив, его было в избытке, и Клайд действительно стал подумывать, а не происходит ли это потому, что она одинока. Похоже, никого не волновало, что девушки были без сопровождающих, ибо их матери, приезжающие в гости на плантацию, убеждались, что Арманда исправно выполняет роль воспитательницы; но Клайд все-таки настоял на присутствии там миссис Сердж, да и сам подолгу находился в бальной зале.
— Вы должны танцевать, дядя Клайд, — сказала ему как-то вечером Арманда, еле переводя дыхание и без сил падая рядом с ним после бурного танца. — Вы, разумеется, знакомы с Родни Эшем? — почти сразу спросила она, указывая на мужчину, с которым только что танцевала. — Родни, принесите мне немного пунша. Я просто умираю от жажды! — И, когда одетый с иголочки, утонченный, светский джентльмен удалился, чтобы исполнить ее просьбу, она проговорила с задорной улыбкой: — Все теперь танцуют!
— Да, действительно, похоже, что это так, — суховато ответил Клайд. — И все-таки в восемьдесят…
— Полно вам, вы не выглядите на восемьдесят! Вам можно дать лет шестьдесят, не более! А многие шестидесятилетние мужчины переживают самые лучшие в своей жизни времена!
— Возможно, хотя я и сомневаюсь. Если это даже и так, не забывайте, что им действительно шестьдесят, а не с виду.
— Не всегда, — небрежно возразила Арманда. — Ах, да совсем не в этом дело! Ладно, не важно. Правда, дядя Клайд, мне так хотелось бы потанцевать с вами!
— М-да, тяжело сопротивляться столь соблазнительному приглашению. Однако, по-моему, лучше устоять.
Родни Эш вернулся с пуншем, а негритянский ансамбль заиграл «Я иду к Дублинскому заливу». Арманда, по-видимому, забыв, что минуту назад умирала от жажды, вскочила со своего места как раз вовремя, ибо к ней уже протягивал руки следующий партнер.
День рождения Арманды приходился на конец июля, и, когда она заговорила о его праздновании на Виктории, Клайд спросил, не разрешит ли она ему устроить этот званый вечер в Синди Лу. Она слегка заколебалась.
— Это очень любезно с вашей стороны, дядя Клайд, и я очень ценю ваше предложение. Но, стараясь не задеть ваших чувств, я хочу сказать: не кажется ли вам, что званый вечер — это нечто немного старомодное? А мне бы хотелось устроить что-нибудь поистине веселое и…
— Мы сделаем все, как тебе хочется, Арманда. И ты отнюдь не ранишь мои чувства. Должен признаться, что мне бы, конечно, хотелось устроить все по старинке. Но ничего не поделаешь: похоже, эпоха элегантности сменяется эпохой суматохи и веселья… А я так люблю элегантность и связанную с нею утонченность во всем. Ты… ты помнишь мою жену?
— Конечно! Она была самой красивой леди из всех, каких я только знала.
— Да, конечно, такой, как она, никто уже не сможет быть. Но почему-то я не предполагал…
— Что это изменение к худшему? Возможно, в глубине души мы с вами не такие уж разные, как вам кажется, дядя Клайд. Возможно, эти перемены только в наших привычках. — Арманда рассмеялась, а Клайд снисходительно улыбнулся. Даже не снисходительно, а одобряюще. — И возможно… Да что там возможно! Наверняка потом снова будут перемены, и на этот раз — к лучшему, — продолжила Арманда. — И все-таки…
— И все-таки, надеюсь, ты разрешишь мне устроить твой день рождения. Мы пригласим ансамбль из Нового Орлеана, будет много шампанского и джина, куча гостей. Все будет так, как ты скажешь.
— Хорошо, дядя Клайд. Если вы действительно хотите этого, то я не против. Потому что вы такой добрый! Ну, вы сами знаете!
Празднование дня рождения оказалось настолько веселым, что превзошло самые сокровенные надежды Арманды. Всю ночь гости танцевали под джазовый оркестр, специально для такого события доставленный из Нового Орлеана. Посередине стола водрузили огромную чашу с пуншем, чье содержимое, напичканное самыми изощренными приправами, постоянно пополнялось. Арманда предстала перед всеми в бирюзовом шифоновом платье, расшитом золотой нитью, с широким золотым поясом, в тон золотой ленте, скрепляющей ее роскошные черные волосы, и золотым серьгам. Когда в четыре часа утра она подошла к Клайду, чтобы пожелать ему спокойной ночи и за все поблагодарить, она была такой же свежей и веселой, как в восемь часов вечера, когда праздник только начинался…