Он с ожиданием смотрел то на одну, то на другую девушку. Черноволосая, похоже, немного расслабилась, хотя ее лицо было по-прежнему серьезным. Пока она рассматривала Ларри, не произнося при этом ни слова, будто стараясь поверить ему, но отчего-то сомневаясь. Золотоволосая громко рассмеялась.
— Если вы Ларри Винсент, то Джанина — ваша кузина, — сказала она. — Значит, она должна быть первой, кто пригласит вас в Монтерегард. Однако я не могу больше ждать, когда она решит это сделать, и поэтому сама приглашаю вас в замок! Мое имя, если, конечно, вас это интересует, Луиза де Курвилль, и родственные связи тут очень сложные… А в действительности, что касается меня и вас, их не существует вовсе. Однако я очень и очень рада познакомиться с вами!
Несмотря на то, что Джанина не первой пригласила Ларри в замок, ее приветствие было на редкость учтивым. Она весьма сожалела, что не узнала в госте своего американского кузена Ларри, но, как он сам заметил, ему стоило бы вначале зайти в замок и представиться ее отцу… Она может понять его желание осмотреть эти великолепные, густые, девственные леса, но, в конце концов, для этого ведь будет масса времени впереди. Ну, и вполне естественно, она была немного удивлена, что незнакомый человек…
— Вы говорили, что будет очень много времени, — прервал ее излияния Ларри. — Так почему бы нам всем не пойти в дом вместе и прямо сейчас?
Словно обсуждать это было совершенно бесполезно, она пошла по направлению к тропинке. Тропка была настолько узкой, что до тех пор, пока они не вышли к круглой полянке, они не могли идти рядом. Однако, достигнув полянки, Луиза предложила Джанине показывать дорогу, а сама пошла рядом с Ларри.
— Вас наверняка удивила эта колонна, — проговорила она, словно отвечая на не высказанный им вопрос. — На территории замка их четыре, и каждая расположена на одной из основных точек компаса. Они не очень старые. Их установил дядя Пьер. Установил и обсадил цветами. Я никогда не могла понять, зачем он это сделал. Они мне не кажутся чем-то особенно важным.
— Они обеспечивают ему приятные занятия, — заметила Джанина, оборачиваясь. — Не понимаю, почему ты так пренебрежительно отзываешься о действиях папы.
— Я не хотела сказать пренебрежительно. Просто меня всегда озадачивали эти колонны… А вас, Ларри, разве колонна не озадачила? — добавила она.
— Честно говоря, да. Но меня по-прежнему значительно больше озадачивает вопрос родственных связей. Очевидно, мой дядя Пьер — вам тоже дядя. А вы сказали, что…
— Я сказала, что все очень запутанно и сложно, и так оно и есть. Еще я сказала — насколько это касается меня и вас, то связи тут не существует вовсе. Вам угодно, чтобы я объяснила?
— Да, мне бы очень хотелось, будьте добры…
— Хорошо. Вам известно, что мой дядя — отец Пьера… — давайте для удобства будем называть его старый маркиз де Шане — был женат дважды, верно?
— Кажется, мне известно об этом. Но я не совсем уверен. Мой дедушка пытался объяснить мне, но…
— Придется, видимо, мне по порядку рассказать все до конца, чтобы окончательно просветить вас. Итак… Первой женой старого маркиза была княгиня де Гербемон. Она скончалась, когда ее единственной дочери Аскелине было всего несколько недель от роду, и маркиз совершенно не умел ухаживать за младенцем. Поэтому маленькую Аскелину вырастили де Гербемоны. Став взрослой, она вышла замуж за Этьена д’Амблю, и у нее самой родились две дочери — Жозефина и Изабелла. Жозефина вышла замуж за Жана де Курвилля, а Изабелла — за Жиля де Лорна. Я — дочь Жозефины. Так что старый маркиз де Шане — мой прадед. Пока вам все понятно?
— Более менее.
— Прекрасно. Так вот, спустя довольно долгое время после кончины княгини де Гербемон старый маркиз женился вторично — на некоей даме, которую мы все считали американкой, однако по происхождению она оказалась тоже француженкой. Ее звали Доротея Лабусс, и у нее тоже родился ребенок — Пьер. Поэтому он — мой дядя Пьер… Вернее, он мой двоюродный дедушка, поскольку они с моей бабушкой были единоутробными братом и сестрою, хотя по возрасту ей больше подходит быть ему матерью.
— Понятно.
— Не знаю, поняли вы или просто соглашаетесь из вежливости. Но тем не менее Пьер де Шане вырос, поехал вместе с матерью в Соединенные Штаты и повстречался там с некоей красавицей мисс Винсент, которая была настоящей американкой; он влюбился в нее и женился на ней.
— Этой красивой молодой леди была моя тетя Арманда! Она сестра моего отца!
— Совершенно верно. Вот видите, в действительности все оказалось не так уж запутанно и сложно. Нынешний маркиз де Шане — это мой дядя Пьер и ваш дядя Пьер, как вы только что соизволили заметить. Но, как совсем недавно сказала я, мы с вами совсем не родственники!
— Я надеялся и очень хотел познакомиться с моей кузиной Джаниной, — проговорил Ларри. — Но не предполагал, что одновременно познакомлюсь с ее кузиной, которая, оказывается, совсем мне не кузина, однако добавляет этому милому знакомству еще больше обаяния. Если бы я только знал, я бы сильнее желал этой встречи!
Луиза рассмеялась, и ее смех, как и улыбка, казалось, коснулся самого сердца Ларри.
— Разумеется, я надеялся встретиться с обеими моими кузинами… вообще со всей семьей и снова повидаться с тетей Армандой. Надеюсь, все дома?
Джанина повернулась к нему, и на этот раз в ее взгляде застыл не просто упрек, как это было вначале, — ее взгляд стал на удивление суровым для такой молодой и красивой девушки, и одновременно очень печальным.
— Очевидно, вы не знали, что приехали в дом во время траура, — холодно проговорила она. — Если бы вы справились…
— Вероятно, ему не довелось побывать в каком-нибудь месте, где он мог бы узнать обо всем, Джанина, — перебила ее Луиза и легко коснулась руки Ларри. — Нам следовало рассказать об этом сразу же, — продолжила она мягко. — Но, казалось, все не было подходящего момента, и, конечно же, Джанине очень трудно говорить об этом. Видите ли, в Монтерегарде траур… и весь дом погружен в великую скорбь. Понимаете, за день до заключения перемирия[32], когда все радовались известию, что, слава Богу, пришел конец этой жуткой войне…
Джанина не отвернулась, но и не смогла скрыть слез. Луиза тихо и спокойно поведала Ларри, как погиб Пьеро: далеко за линией фронта оказалась одна немецкая батарея тяжелой артиллерии. У них оставался всего один снаряд, который они решили выпустить наугад в направлении запада, перед тем как уничтожить свой артиллерийский расчет. Снаряд разорвался в поле, рядом с руинами старого фермерского дома, и острый осколок рикошетом угодил Пьеро прямо в висок.
— Этого уже не могла вынести его несчастная мать после четырех нескончаемых лет тревоги, — продолжала Луиза. — Ведь до этого Пьеро дважды был тяжело ранен: один раз — на Ипре и второй — в Маасе. Тетя Арманда… ну, вы понимаете, какое нечеловеческое напряжение она испытывала в течение всей этой войны…
— И что же случилось? — осмелился спросить Ларри. Но у него уже совершенно пересохло во рту, потому что он понял все.
— Конечно, это могло быть несчастным случаем. Она могла просто поскользнуться… Или не заметить, куда идет. Поскольку она пребывала в состоянии полнейшей прострации и была чрезвычайно рассеянна. Она была ко всему готова… Вы слышали о Голубом пруде в Монтерегарде?
И снова Ларри показалось, что он держит перед собой пожелтевшее от времени письмо матери, которое показывал ему дед, и читает его, читает эти слова, такие бодрые, живые, веселые, хотя и были они написаны потускневшими чернилами. Пьер… поведал мне легенду о Голубом озере, образовавшемся у входа в пещеры. Как гласит легенда, несколько столетий тому назад леди де Шане, у которой умер возлюбленный, утопилась в этом озерце, и в том месте забил ключ. Разумеется, все это глупые сказки и суеверия, но я считаю эту легенду очаровательной, не правда ли?..