Он был в черном смокинге и в белоснежной рубашке с галстуком-бабочкой, как и большинство гостей-мужчин, но ни на ком другом смокинг не смотрелся так естественно и эффектно. Когда он подошел ближе, Эмили получила возможность рассмотреть его лицо. Вероятно, в мужчине смешалась английская кровь и какая-то южная, поскольку смуглая кожа и черные как смоль волосы сочетались со светлыми глазами, кажется, серыми; аристократически крупный прямой, с небольшой горбинкой нос, а губы…
При взгляде на его губы, четко очерченные, но без малейшего намека на женственную пухлость, у Эмили вдруг возникло необъяснимое ощущение, что она совершает нечто неприличное. Она сглотнула и поспешила перевести взгляд на волевой подбородок незнакомца. У нее мелькнула мысль, что Джордж Клуни не считался бы секс-символом, если бы комиссия – или кто там присваивает этот неофициальный титул? – увидала бы этого мужчину.
А еще при виде незнакомца Эмили испытала странное чувство – ей вдруг стало жарко, но одновременно по спине пробежал холодок предчувствия какой-то неведомой опасности.
Эмили точно знала, что видит его впервые – такого мужчину невозможно забыть или спутать с кем-то, даже если увидишь его всего раз, мельком, но у нее возникло ощущение, будто ее связывает с ним некая незримая, однако прочная нить. Он выглядел старше ее друзей и моложе друзей ее отца, однако Эмили не сомневалась, что благодаря все той же уверенности он будет чувствовать себя непринужденно в любом обществе. Но как он попал на день ее рождения, почему он здесь? Она повернулась к отцу.
– Папа, видишь вон того высокого брюнета? Ты его знаешь? Это ты его пригласил?
Росс улыбнулся с видом фокусника, показывающего коронный номер.
– Конечно, я его знаю, а вот ты с ним пока незнакома. Я решил сделать тебе сюрприз. Но его имя ты, наверное, уже от меня слышала, это Люк Фарсатти, мой новый… Язык не поворачивается назвать его наемным работником, он мой консультант и, по-видимому, в самое ближайшее время станет официальным компаньоном.
– Фарсатти? Он итальянец?
– Наполовину, его мать Джулия – урожденная Дэвенпорт – англичанка, я с ней хорошо знаком.
– И давно он у тебя работает?
– Около года.
– Папа, но зачем тебе понадобился компаньон, тем более иностранец? Что, дела «Лэнсон Энтерпрайзис» идут плохо?
Росс нахмурился и покачал головой, но затем его лоб разгладился, а на лицо вернулась улыбка и он ласково, с легкой примесью снисходительности, сказал:
– Девочка моя, я не хочу, чтобы ты забивала свою хорошенькую головку всякими скучными делами.
– Папа, сегодня мне исполнилось шестнадцать лет, я уже взрослая… ну почти взрослая. Имею я право знать, что происходит с компанией моего отца?
Росс посерьезнел. Тема, затронутая Эмили, совершенно не подходила для обсуждения на праздничном вечере, но он знал по опыту, что если его дочь захотела получить ответ на какой-то вопрос, то она не успокоится, пока его не получит, так что проще удовлетворить ее любопытство. Он вздохнул.
– Сейчас у нас нет времени вдаваться в подробности, но у «Лэнсон Энтерпрайзис» действительно возникли кое-какие проблемы, и не у нас одних, общий спад экономики не обошел нас стороной. Как-то мы с друзьями в загородном клубе заговорили о делах, и мне рассказали об этом Люке Фарсатти. Парень очень молод, в то время, когда происходил этот разговор, ему было всего двадцать восемь, но он уже успел стать своего рода знаменитостью. Он специализируется на спасении утопающих, только не людей, а компаний. – Видя недоуменный взгляд дочери, Росс пояснил: – Фарсатти занимается этим не благотворительности ради. Как правило, когда он вытаскивает какую-то компанию из финансовой ямы, то взамен получает долю акций и участвует в управлении. – Эмили хотела было возмутиться, но Росс жестом попросил ее не перебивать. – Вовсе не потому, что он такой хищник, просто он хочет быть уверен, что плоды его трудов не пропадут зря и компания не скатится на прежний уровень. Согласись, это вполне естественное желание.
– Пожалуй.
Росс замолчал и задумчиво посмотрел вдаль.
– Если бы у меня был сын, я бы, наверное, отнесся к этой ситуации по-другому, я бы постарался сохранить для него компанию целиком, не деля ее с компаньоном. Но раз уж так сложилось… Я же не рассчитываю, что ты встанешь во главе «Лэнсон Энтерпрайзис», поэтому я вижу свою главную задачу в том, чтобы обеспечить тебе достойный уровень жизни и сейчас, и в будущем. – Росс улыбнулся, но улыбка получилась немного вымученной. – Компания уцелела и процветает, она приносит доход, а остальное уже не так важно.
Эмили погладила отца по руке.
– Папа, не расстраивайся. Мне очень жаль, что ты хотел сына, а родилась я…
– Не смей так говорить, девочка моя! Я ни одной минуты, ни одной секунды не мечтал о том, чтобы у меня был сын вместо тебя. Если мне и хотелось бы иметь сына, то не вместо дочери, а вместе с ней! У меня прекрасная дочь, я только сожалею, что твоя мама не дожила до этого дня.
Росс снова улыбнулся, на этот раз улыбка получилась более естественной, возможно, потому, что к ним подошел Люк Фарсатти.
– Девочка моя, познакомься, это мистер Лукас Фарсатти, – торжественно сказал Росс. – Люк, это моя дочь Эмилия Лэнсон.
Эмили протянула новому гостю руку и, почему-то вдруг оробев, несмело подняла на него взгляд. Люк Фарсатти не пожал ее руку, как она ожидала, а поднес ее к губам, одновременно склонившись в галантном поклоне.
– Рад с вами познакомиться, мисс Лэнсон. Ваш отец много о вас рассказывал.
Люк не позволил себе ничего лишнего, его теплые губы лишь на секунду коснулись ее руки, но Эмили ощутила это короткое прикосновение каждой нервной клеткой. В горле у нее пересохло, сердце забилось чаще. Наверное, это потому, что я не привыкла, чтобы взрослый мужчина, тем более такой красивый, целовал мне руку, подумала она, отчаянно пытаясь взять свои чувства под контроль. И ее старания увенчались успехом: когда она заговорила, голос звучал почти нормально, разве что с легким придыханием.
– Я тоже рада познакомиться, мистер Фарсатти. Зовите меня просто Эмили.
– Только если вы будете называть меня Люком.
Эмили настолько взяла себя в руки, что даже сумела вежливо улыбнуться.
– Хорошо, Люк.
Он выпрямился и посмотрел Эмили в глаза; их взгляды встретились. Серые – они действительно оказались серыми! – глаза Люка смотрели на нее внимательно, чуть насмешливо. Контакт их взглядов длился пару секунд, не больше, но Эмили испытала странное, не поддающееся никакой логике ощущение, что за эти секунды в ее жизни и в ней самой что-то необратимо изменилось. Она еще не понимала, что именно, но твердо знала, что отныне никогда уже не станет прежней.
Из оцепенения ее вывел голос отца:
– Пойдем, Эмили, гости ждут. Пошли, Люк.
Люк как галантный кавалер предложил Эмили опереться на его руку, она так и сделала, одарив его ослепительной – как она надеялась – улыбкой. Несмотря на то что Эмили познакомилась с Люком всего несколько минут назад, она ни секунды не раздумывала о том, стоит ли входить в зал, опираясь на его руку: появиться в обществе под руку с таким кавалером, как Люк Фарсатти, не отказалась бы ни одна девушка на свете. Рядом с Люком Эмили чувствовала себя повзрослевшей, возможно, оттого, что сейчас Люк обращался с ней, как со взрослой.
Когда Эмили и Люк вошли в зал, все взгляды обратились к ним. У Эмили мелькнула мысль, что сейчас ей наверняка завидуют все подруги, да и взрослые женщины, жены друзей отца. К сожалению, Люк не задержался рядом с ней надолго. Подведя Эмили к группке ее подруг, он отпустил ее руку, склонил голову в коротком поклоне и бросил на прощание: